Митрополит Алексий

Алексий был вызван в Византию осенью 1353 г. и подвергнут многократным экзаменам и проверке. Ему пришлось провести там целый год. Русский претендент потратил крупные суммы на дары императору и патриарху и на подкуп их чиновников, прежде чем он добился своего. Согласившись поставить на русскую митрополию русского человека, константинопольский патриарх Филофей постарался всеми мерами упрочить зависимость обширной и многолюдной митрополии Киевской и всея Руси от византийской церкви и властей. Патриаршая "настольная" грамота предписывала Алексию приезжать в Константинополь каждые два года или по крайней мере присылать за инструкциями надежных иерархов.

Митрополит Алексий, ставший одним из крупнейших церковных деятелей XIV в., происходил из московской боярской среды. История его предков весьма характерна. Отец будущего митрополита боярин Федор Бяконт служил в боярах у черниговских князей, но из-за татарских набегов вынужден был уехать в Северо-Восточную Русь. В то время самыми могущественными князьями на Северо-Востоке были тверской и переяславский князья. Ф. Бяконт поступил на службу ко двору князя Даниила Александровича, младшего сына Александра Невского, и преуспел на службе в крохотном уделе. По родословцам, при Иване Калите "за ним была Москва", иначе говоря, он возглавлял московское ополчение - "тысячу" и как тысяцкий занимал одно из первых мест в думе. Сын Федора Бяконта Елевферий, по преданию, был крестником Калиты и провел при его дворе многие годы, до того как в двадцать лет принял пострижение под именем Алексия. После смерти великого князя Семена Гордого и Феогноста князь Иван Иванович Красный выехал в Орду за "ярлыком" на великое княжение, а Алексий отправился в Византию, чтобы принять из рук константинопольского патриарха сан митрополита всея Руси.

Алексий возглавил кормило церковного корабля в трудное для Москвы время. Московские государи принуждены были вступить в борьбу с новым сильным противником - Литовским великим княжеством. После Батыевой рати Литва не подчинилась Орде и в XIV в. стала ядром обширного Литовско-Русского государства. Западные русские княжества тяготели к нему, поскольку власть Литвы несла им освобождение от тягостного чужеземного ига. Ранее всего литовские великие князья подчинили белорусские земли и некоторую часть Волынских земель. При Ольгерде к Литве были присоединены Черниговское, Киевское и Переяславское княжества, некогда составлявшие ядро Киевской Руси. Русские земли превосходили коренные литовские земли по территории. Они были наиболее развитыми в экономическом и культурном отношении. Не удивительно, что русский язык стал государственным языком великого княжества Литовского.

Присоединив ряд великорусских земель, Ольгерд вступил в борьбу с Москвой. Все это поставило под угрозу единство церковной организации Руси. Заняв Киев, Ольгерд начал домогаться учреждения отдельной митрополии, не зависимой от власти московского митрополита. Стремительное возвышение Литвы вынудило Константинополь считаться с требованиями Ольгерда. Патриарх поставил на литовскую митрополию Романа, а летом 1356 г. Алексий и Роман были вызваны на заседание синода в Константинополь для окончательного раздела русской епархии. Москва не желала лишаться Киева как древней церковной столицы Руси и, в свою очередь, использовала все меры и средства для давления на византийские власти. В итоге синод принял решение, не удовлетворившее ни одну из сторон. Патриарх сохранил за Алексием титул митрополита Киевского и всея Руси, а Роман получил епископии Малой Руси без Киева.

Роман не признал решения собора и, опираясь на поддержку Ольгерда, провозгласил себя митрополитом Киевским. В 1358 г. Алексий прибыл в Киев для осуществления своих прав, подтвержденных синодом, но там его ждали самые тяжкие испытания. Московские источники старались не упоминать о пленении и долгих унижениях Алексия. Зато постановление константинопольского синода описывало его пленение во всех подробностях. Литовский князь-огнепоклонник (Ольгерд), значилось в названном документе, "изымал" митрополита обманом, заключил под стражу, отнял у него многоценную утварь, полонил его спутников, может быть, и убил бы его, если бы он при содействии некоторых не ушел тайно и таким образом не избежал опасности. В Москву Алексий вернулся после двухлетнего плена.

Митрополит Алексий пережил двух московских великих князей. Первый из них, Семен Гордый, умер в дни страшной чумы 26 апреля 1353 г. Он не оставил преемника, и московский трон наследовал удельный князь Иван Иванович Красный, второй сын Ивана Калиты. Переход князя Ивана Красного с удела на великое княжество нарушило традиционные взаимоотношения внутри московской боярской среды, что немедленно привело к междоусобице.

Еще при жизни Семена Гордого крамолу против него затеял боярин Алексей Петрович Хвост. Как следует из "докончальной" (договорной) грамоты великого князя с братьями, Хвост интриговал в пользу удельного князя. Право отъезда было одной из главных привилегий знатных бояр в XIV в. Тем не менее великий князь, открыв интригу, запретил братьям принимать боярина Хвоста в свои уделы и предупредил их, что намерен наказать крамольника и его семью по своему усмотрению: "Волен в нем князь великий и в его жене и в его детех". Имуществом, отобранным у Хвоста, Семен поделился с удельным князем Иваном, но при этом обязал его не возвращать добро боярину и не помогать ему ничем.

Как только Семен Гордый умер, новый великий князь Иван Красный решил вознаградить Алексея Хвоста, доказавшего ему свою преданность заговором против прежнего великого князя. Недавний крамольник был назначен московским тысяцким - главнокомандующим столичным ополчением. Пост тысяцкого был ключевым постом. В чьих руках было войско, тот и располагал властью.

Старые бояре, вершившие дела при Семене, не смирились со своим поражением и составили заговор. В феврале 1357 г. тысяцкий Алексей Петрович был тайно убит, а его тело брошено посреди площади в Кремле. Труп обнаружили на рассвете, "в то время, егда заутренюю благовестят". Влиятельные лица позаботились о том, чтобы помешать расследованию преступления и спрятать концы в воду. Упомянув о смерти Хвоста, летописец заметил, что "оубиение же его дивно некако и незнаемо, аки ни от кого же, никимь же...". Летописная притча о "дивной" гибели боярина, как бы никем не убитого, не могла никого обмануть. Дело раскрылось к концу февраля: "Тое же зимы по последнемоу (зимнему. - Р. С.) поути, - записал летописец, - большие бояре московьскые того ради оубийства отъехоши на Рязань с женами и з детьми". Главным лицом среди отъехавших бояр был Василий Васильевич Вельяминов. Предок боярина Протасий обосновался в Москве при Данииле Александровиче. У Ивана Даниловича Калиты он служил тысяцким. В том же чине служили его сын Василий и внук Василий Васильевич Вельяминов, тысяцкий Семена Гордого. Вельяминовы были первыми боярами при Иване Калите и Семене Гордом и не хотели уступать власть Алексею Хвосту.

Незадолго до смерти Семен Гордый составил "душевную грамоту" с наказом братьям не слушать "лихих людей", а слушать "отца нашего владыки Олексея, та- коже старых бояр, хто хотел отцю нашему добра, и нам". К числу "лихих людей" принадлежал в то время боярин Хвост, к числу верных людей - митрополит и старые бояре, среди которых первенствовали Вельяминовы. С этим кругом Алексий был тесно связан своим происхождением и семейными связями. Как бы то ни было, митрополит, видимо, использовал весь авторитет церкви, чтобы положить конец смуте и примирить нового государя с его могущественными боярами. Не прошло и года, как Иван Красный отправился в Орду. Именно тогда бежавшие в Рязанское княжество, а затем в Орду Василий Вельяминов и его тесть боярин Михаил Александрович получили прощение и смогли вернуться в Москву.

Иван Красный княжил недолго. Он простился с земной жизнью 13 ноября 1359 г. Если верить соборному определению константинопольского патриарха 1380 г., князь Иван Иванович "перед смертью своей не только оставил на попечение этому митрополиту своего сына, нынешнего великого князя всея Руси Дмитрия, но и поручил управление и охрану всего княжества, не доверяя никому другому, ввиду множества врагов внешних... и внутренних, которые завидовали его власти и искали удобного времени захватить ее". Приведенные в византийском документе сведения были записаны со слов находившегося в Константинополе русского посла и отражали московскую версию. Однако эта версия не отличается достоверностью.

Алексий получил сан митрополита благодаря поддержке и доверию великого князя Семена Гордого. Неверно было бы утверждать, что Алексий, в свою очередь, не оказал московскому князю никаких политических услуг, отстаивая интересы византийской церкви. Завещание Семена Гордого не оставляет сомнения в том, что при его дворе митрополит играл выдающуюся роль. Приход к власти удельного князя Ивана и его окружения лишил Алексия и старых бояр их прежнего влияния. Великий князь Семен, умирая, приказал членам семьи слушать владыку Алексия. Свою "душевную" грамоту он писал перед тем же владыкой Алексием. В завещании Ивана Ивановича имя Алексия вообще не упоминалось, а своим душеприказчиком великий князь назвал "отца своего" владыку ростовского Игнатия.

Иван Иванович не мог вручить митрополиту Алексию опеку над сыном по той простой причине, что митрополит в то время находился под стражей в Киеве и ждать его скорого возвращения не приходилось. Алексий выехал в Киев "по крещении" в 1358 г., т. е. в самом начале года. Великий князь Иван II Иванович умер вскоре после его отъезда.

Тем временем на трон взошел девятилетний великий князь Дмитрий, сын Ивана Красного. В истории Московского государства наступил критический момент. Боярские распри, церковное безначалие, переход власти к несовершеннолетнему государю, застой во внешних делах ослабили позиции Москвы. Кровавая смута в Орде окончательно осложнила дело. Власть в Сарае захватили сначала хан Наурус, а весной 1360 г. - хан Кидырь. Перевороты привели к тому, что ярлык на великое княжество Владимирское достался суздальско-нижегородскому князю Дмитрию Константиновичу.

Митрополит Алексий, едва вернувшийся на Русь из литовского плена, не посмел перечить Орде и признал права суздальского князя на великокняжескую корону. Однако глава церкви не помышлял об отказе от промосковской ориентации. Действуя заодно с боярским правительством Москвы, Алексий лишь ждал благоприятного момента. Едва в Орде вспыхнули новые междоусобицы, бояре снарядили московские полки и изгнали князя Дмитрия Суздальского из Владимира.

Митрополит пытался воздействовать на нижегородского князя с помощью местного епископа Алексия. Когда епископ отказался исполнить волю главы церкви, последний прибегнул к весьма решительным действиям. Он объявил об изъятии Нижнего Новгорода и Городца из-под управления епископа и взял названные города под свое управление. Вслед за тем суздальский епископ лишился кафедры.

Церковное вмешательство в нижегородские дела было подкреплено посылкой в Нижний московских бояр с воинскими силами. Время Дмитрия Ивановича историки с полным основанием называют золотым веком боярства. Сохранилась летописная повесть о жизни Дмитрия Донского, живо описавшая его последние дни. Своим сыновьям великий князь будто бы советовал: "И боляры своя любите, честь им достойную воздавайте противу служению их, без совета их ничьто же не творите". В прощальной речи к боярам великий князь сказал: "Великое княжение свое вельми укрепих... отчину свою с вами соблюдах... И вам честь и любовь даровах... И веселихся с вами, с вами и поскорбех. Вы не нарекостеся у мене боляре, но князи земьли моей..." Сочиненные книжниками речи, при всех их риторических красотах и преувеличениях, достаточно верно отражали характер взаимоотношений великого князя и его старых бояр. Осведомленность автора повести подтверждается тем, что он достаточно подробно и верно излагает суть завещания Донского. При малолетнем Дмитрии бояре пользовались еще большим влиянием на дела управления, чем в конце его жизни, когда князь Дмитрий достиг славы и могущества.

Историки сделали любопытное наблюдение. В начале карьеры митрополит Алексий следовал заветам своего предшественника Феогноста и избегал открытого вмешательства в политические дела и лишь со временем изменил свою позицию. О заветах Феогноста мало что известно. Несомненно лишь одно: Алексий стал одним из ведущих политических деятелей Московского государства к концу правления Семена Гордого. Поражение старых бояр после перехода трона к удельному князю отодвинуло Алексия в тень. При князе Дмитрии митрополит вернул себе прежнее значение, но произошло это после того, как Вельяминовы и прочие старые бояре полностью восстановили свои позиции в правительстве. Боярин В. В. Вельяминов, в свое время организовавший расправу с А. Хвостом, получил чин московского тысяцкого и постарался закрепить свой успех с помощью брачных союзов. Он женил сына Микулу на княжне Марье Дмитриевне Суздальской, а великого князя Дмитрия на ее сестре Евдокии Дмитриевне.

Дмитрию Ивановичу поначалу пришлось вести борьбу за великое княжение Владимирское с Нижним Новгородом. Его отношения с Тверью в то время носили мирный характер. В 1361 г. митрополит Алексий ездил к тверскому князю и поставил тверским епископом Василия, игумена одного из местных монастырей. Шесть лет спустя московский князь вмешался в тверские дела, поддержав удельных князей в их борьбе против великого князя Михаила Александровича. Епископ Василий не склонен был безоговорочно подчиняться московскому митрополиту и принял сторону тверского великого князя. В Тверь тотчас явились митрополичьи приставы и позвали владыку "на соуд пред митрополита". Суд кончился нескоро, епископу Василию "бышет ыстома и протор велик". Попытки использовать авторитет церкви не принесли успеха. В пределы Твери была направлена московская рать. Тогда Михаил Тверской обратился за помощью к свояку Ольгерду и с помощью литовской рати разгромил крамольную братию.

В таких условиях церковь выступила в качестве мирного посредника, предложив Михаилу прибыть в Москву для заключения мира. Как повествует тверской летописец, Дмитрий Иванович и митрополит Алексий позвали Михаила "на Москву по целованию, любовию, а съдумав на него совет зол". Михаил не проявил сговорчивости на переговорах и отказался принять предложенные ему условия. Тогда московские власти нарушили присягу ("крестное целование") и арестовали тверского князя.

Московские власти надеялись, что в заключении тверской князь и его бояре одумаются и примут продиктованные им условия. Однако произвол в отношении Твери вызвал общее возмущение среди русских князей. Рассчитывать на поддержку Орды также не приходилось. В качестве высшей власти ее властители разрешали конфликты между подручными русскими князьями, следуя старине. В Москве ждали со дня на день прибытия ханского посла Чарынка. Ввиду этого Михаила недолго держали в заточении. После освобождения Михаила из-под стражи с ним наскоро заключили "докончание" и отпустили в Тверь. Михаил не желал соблюдать навязанные ему условия мира и в особенности негодовал на Алексия: "Паче же на митрополита жаловашеся, к нему же веру имел паче всех, яко по истине к святителю".

Духовенство издавна играло роль третейского судьи в междукняжеских распрях. В споре Москвы и Твери Алексий выступил как пособник московского кьязя, что нанесло авторитету общерусской церкви огромный ущерб.

Михаил разорвал мир с московским князем сразу по возвращении в Тверь. Военная угроза со стороны Москвы вскоре же вынудила его бежать в Литву.

Литовское великое княжество достигло в середине XIV в. значительного военного могущества. Под его властью оказались многие украинские, белорусские и великорусские земли. Распространению литовских владений способствовало то, что признание власти Литвы избавляло русские земли от власти Орды - ханских даней и повинностей. Обращение князя Михаила дало Ольгерду необходимый повод к войне.

В 1368 г. рать Ольгерда внезапно вторглась в пределы Московского княжества и принялась грабить и жечь русские поселения. Не ждавший нападения Дмитрий Иванович наспех собрал немногочисленный "сторожевой полк", но литовцы наголову разгромили его в битве на реке Тростне 21 ноября 1368 г. Готовясь к худшему, Дмитрий Иванович велел выжечь Московский Посад и затворился в недавно отстроенном каменном Кремле. Московская округа была разорена дотла. Ольгерд стоял у стен Москвы три дня, после чего отступил. В 1370 г. Ольгерд предпринял новое вторжение на Русь, "собрав вой многы в силе тяжце", Его сопровождали князь Святослав "с силой смоленскою" и тверской князь Михаил. На этот раз союзники осаждали Москву восемь дней.

Литовская война обнаружила военную слабость Москвы. Князь Михаил Тверской пытался использовать момент, чтобы отобрать у московского князя великое княжение Владимирское. В конце 1370 г. он отправился в Орду и в апреле следующего года вернулся на Русь с "ярлыком" на великое княжение. Михаила сопровождал ханский посол Сарыхожа с отрядом. Посол ультимативно потребовал, чтобы московский князь явился во Владимир "к ярлыку". Но Дмитрий Иванович затворил тверским войскам путь на Владимир и дерзко отвечал послам: "К ярлыку не еду, а в землю на княжение не пущаю". Сарыхожа был затем приглашен в Москву и там щедро одарен подарками. Дмитрию Ивановичу вскоре же пришлось ехать в Орду для объяснений.

Тем временем в Москву явились послы Ольгерда, предложившие мир. Московские бояре и митрополит Алексий "взяша" мир с литовцами и тут же сосватали дочь Ольгерда за удельного князя Владимира Андреевича.

Мир был необходим Москве. Литовские вторжения поколебали ее главенство среди русских князей. Вслед за Тверью в борьбу с Москвой вступила Рязань. Против рязанцев Дмитрий Иванович послал лучшего из московских воевод Д. М. Волынского. Побоище на Скорнищеве завершилось полным разгромом рязанских войск. Рязанский князь Олег бежал из своей столицы.

Между тем война на тверских границах не стихала, и литовские князья принимали в ней самое деятельное участие невзирая на заключенное перемирие.

В июле 1372 г. тверской князь Михаил, соединившись с Ольгердом, вновь перешел московский рубеж. На этот раз Дмитрий Иванович успел подготовиться к отражению нашествия и собрал многочисленную армию. Противники сошлись в лесистой местности под Любуткком и несколько дней простояли друг против друга. До большого сражения дело так и не дошло, и обе армии разошлись в разные стороны.

Русско-литовская война грозила окончательно расколоть общерусскую церковь. Поэтому она вызвала осуждение в Константинополе. Руководство вселенской православной церкви решительно стало на сторону Москвы. В 1370 г. патриарх Филофей подтвердил постановление, "чтобы литовская земля ни под каким видом не отлагалась и не отделялась от власти и духовного управления митрополита Киевского" (Алексия. - Р. С.).

В июне 1370 г. в разгар русско-литовской войны патриарх обратился с обширными посланиями к митрополиту Алексию и русским князьям. Филофей полностью одобрил деятельность Алексия и советовал ему и впредь обращаться в Константинополь по церковным и государственным делам ввиду того, что русский "великий и многочисленный народ" требует и великого попечения.

Особую грамоту патриарх направил русским князьям, отказавшимся участвовать в войне против литовцев и отлученным за это от церкви Алексием. Филофей подтверждал законность деяний Алексия.

Невозможно усомниться в том, что выступление главы православной церкви явилось результатом происков Алексия и московской дипломатии. В патриаршей грамоте к отлученным от церкви русским князьям значилось: русские князья, обязавшись страшными клятвами и крестоцелованием, заключили договор с великим князем Дмитрием Ивановичем, чтобы вместе идти войною против "огнепоклонников" (литовцев), и Дмитрий Иванович изготовился к войне с ними, но князья преступили договор и крестное целование, соединились с нечестивым Ольгердом, который, выступив против московского князя, погубил и разорил многих христиан.

Текст московского договора Дмитрия Ивановича с Михаилом Тверским не сохранился. Но его содержание может быть реконструировано на основании процитированной патриаршей грамоты. Как видно, московские дипломаты ознакомили Константинополь с текстом договора, чтобы убедить патриарха в вероломстве тверского князя. Становится понятным, зачем московским властям понадобилось брать под стражу князя Михаила. Москва принудила Тверь подписать союзный договор, направленный против "огнепоклонников" - литовцев. Разумеется, обстоятельства заключения договора были скрыты московитами от патриарха.

Митрополит Алексий добился триумфа, но триумф оказался недолгим. В ответ на обращение патриарха Ольгерд в обширном послании изложил свою версию русско-литовской войны. Причиной войны он выставил захват московским князем городов Ржевы, Великих Лук, Калуги, Мценска, будто бы принадлежавших Литве. Митрополита Алексия Ольгерд обвинил в вероломстве. Поверив клятве митрополита, негодовал Ольгерд, мой шурин князь Михаил ездил в Москву, но там его схватили. "И при отцах наших, - продолжал он, - не бывало таких митрополитов, каков сей митрополит, благословляет московитян на пролитие крови..." В заключение Ольгерд требовал образования особой литовской митрополии, в которую входили бы Киев, Смоленск, Тверь, Малая Русь, Новосиль, Нижний Новгород. Свои требования литовский князь подкреплял указаниями на неправду московского князя: его шурин Михаил Тверской был схвачен в Москве, у зятя князя Бориса отобрано Нижегородское княжество, другой зять - князь Иван Новосельский - подвергся нападению в Новосили. Все названные города следовало, по мнению Ольгерда, подчинить литовскому митрополиту, чтобы оградить от произволила московского.

Патриарх не придал большого значения грамоте Ольгерда, но в августе 1371 г. известил о ней Алексия. Однако уже в сентябре в Константинополь прибыл старец Феодосий, привезший грамоту от тверского князя Михаила и епископа Василия. Тверичи жаловались на митрополита Алексия, ссылались на факты, подрывавшие московскую версию, и требовали суда.

Жалобы Твери возымели действие. Патриарх уведомил митрополита Алексия о предстоящем суде в Константинополе и предлагал ему либо самому приехать туда, либо прислать на суд своих бояр.

В качестве гонца патриарха на Русь выехал Иоанн Докиан. В 1372 г. Филофей обратился с новыми грамотами к Алексию и русским князьям. Передать их на Русь должен был монах Аввакум, присланный в Константинополь митрополитом Алексием. В новых грамотах глава вселенской церкви просил его не доводить дело до суда, а помириться с тверским князем Михаилом, наладить дружеские отношения с Ольгердом с тем, чтобы предпринять путешествие в литовское православное епископство. Аналогичные грамоты, адресованные в Тверь, пересланы были в Москву с тем, чтобы Иоанн Докиан мог получить у Алексия толмача и отправиться в Тверь.

Филофей был человеком незаурядным и пытался противодействовать кризису, подтачивавшему могущество и влияние вселенской православной церкви. Под натиском мусульман Византийская империя лишилась своих прежних владений в Азии. Обширные церковные епархии попали под власть иноверцев, вследствие чего возросло значение славянских православных стран на Балканах и в Восточной Европе. Однако в 1370-х гг. нарушились связи Константинополя с церквами Сербии и Болгарии. На Руси дело осложнялось тем, что ее западные земли оказались под властью отчасти языческой Литвы, отчасти католической Польши.

В 1370 г. король Казимир категорически потребовал выделения Галиции в независимую от Руси митрополию, грозя в противном случае "крестить русских в латинскую веру, если у них не будет митрополита". Патриарх вынужден был исполнить требование короля, что не спасло галицкие земли от насаждения католичества. К 1375 г. в Галиции был создан латинский епископат.

Князь Ольгерд, по некоторым данным, принял христианство еще в то время, когда получил в удел православное княжество в Белоруссии и женился на христианке. Однако Ольгерд никогда не порывал с язычеством. Опорой власти великих князей литовских оставалось языческое население Литвы, управлять которыми христианин не мог. В письмах на Русь Филофей без обиняков называл Ольгерда "князем-огнепоклонником".

В своей переписке Ольгерд не раз использовал вопрос о вере как средстве дипломатической борьбы. В недатированном письме к Казимиру он заявлял о своем согласии принять католичество при условии, что католический немецкий орден прекратит нападать на Литиу и будет переселен в степи между Литвой, Ордой и Москвой.

В Риме проектам обращения язычников-литовцев в католическую веру придавали важное значение. 23 октября 1373 г. папа Григорий XI обратился к Ольгерду, Кейстутису и Любарту с призывом принять латинскую веру, в каковой они только и смогут спасти свои души.

Добиваясь образования особой митрополии в Литве, Ольгерд, подобно Казимиру, грозил патриарху в 1375 г., что в случае невыполнения его требования "они возьмут другого (митрополита. - Р. С.) от латинской церкви".

Политика Филофея в отношении Руси определялась интересами вселенской православной церкви, а также целями имперской политики. Русь с ее многочисленным населением и богатыми городами была для Византии желанным союзником. Но реальные выгоды из этого союза можно было извлечь лишь в том случае, если бы русским князьям удалось покончить с междоусобными войнами и избавиться от ига Золотой Орды.

Единомышленником Филофея и проводником его политики был болгарский иеромонах Киприан, которому суждено было сыграть особую роль в истории русской церкви. Киприан происходил из боярского рода Цамвла- ков и провел немалое время в монастыре на Афоне, центре православного просвещения. Вероятно, тогда он и сблизился с Филофсем, возглавлявшим афонскую лавру св. Афанасия. В церковных кругах Киприан заслужил репутацию "человека, отличающегося добродетелью и благочестием, способного хорошо воспользоваться обстоятельствами и разумно устроить дела".

Стремясь активно воздействовать на русские дела, патриарх решил послать Киприана на Русь в качестве своего полномочного представителя. Болгарский иеромонах выехал на Русь, скорее всего, в 1373 г., так как уже весной 1374 г. успел вместе с митрополитом Алексием посетить Тверь. Согласно разъяснениям константинопольского синода Филофей отправил Киприана на Русь, когда убедился, что его грамоты "ничего не помогают" и нужны более действенные меры, чтобы "примирить русских князей между собой и с митрополитом". Болгарин отправился в Литву и на Русь со словами о мире на устах. Лишь мир между князьями и церковью мог помешать крушению православия на русских землях, оказавшихся под властью латинян и язычников.

Сохранились два постановления константинопольского синода, посвященные миссии Киприана на Русь. Одно было составлено в 1380 г. и носило разоблачительный характер. Другое появилось в 1389 г. и всецело было посвящено оправданию Киприана. Авторы постановлений были людьми авторитетными и избегали прямого вымысла. Однако в одном случае они старательно подобрали факты, чернившие болгарина, а в другом - привели факты, благоприятные для него. Критическое сопоставление двух соборных определений дает возможность уточнить сведения о миссии Киприана на Русь и ее влиянии на отношения между двумя могущественными русскими княжествами - Московским и Тверским.

Мир был настоятельной необходимостью одинаково и для Москвы, и для Твери, и для Литвы. Поэтому миротворческая миссия Киприана имела успех. В 1372 г. Дмитрий Иванович отправил в Орду посланцев "со многым сребром", чтобы правдами и неправдами заполучить в свои руки наследника тверского престола - княжича Ивана. Интрига удалась. Ивашку привели пленником в Москву и "нача его держати в ыстоме".

Однако год-два спустя отношения Москвы и Твери претерпели разительные перемены. Князь Михаил заключил мир с князем Дмитрием, который тут же "с любовью" отпустил в Тверь его сына Ивана, мир обусловлен был рядом политических условий. Пока Михаил не отказался от титула великого князя Владимирского, он держал наместников в Торжке и некоторых других спорных городах. По заключении договора он "со княжениа с великаго наместники свои свел". Тем самым он доказал, что ханский ярлык утратил силу.

Митрополит Алексий снял епитимью с тверского князя и полностью примирился с ним. 9 марта 1374 г. владыка лично прибыл в Тверь и поставил тверским епископом Евфимия, игумена местного Никольского монастыря. Вскоре же Алексий покинул Тверь и "поехал с послом патриаршим в Переяславль с Киприаном". Тема борьбы с неверными была одной из главных в сочинениях патриарха Филофея, а Киприан был его единомышленником. Болгарский монах страстно защищал идею объединения православного мира для борьбы с мусульманскими завоевателями. Его миссия способствовала формированию антиордынской коалиции в Восточной Европе. Новый мирный договор Москвы с Тверью не заключал в себе угрозы Литве, но имел антиордынскую направленность.

Летом 1373 г. правитель Орды Мамай напал на Рязанскую землю. Великий князь Дмитрий Иванович принял вызов. Его действия не оставляли сомнения в том, что он готов вступить в большую войну с чужеземцами. Собрав "всю силу княжениа великаго", Дмитрий поспешно выступил на Оку.

Военная демонстрация Москвы произвела впечатление на Орду. Мамай решил прибегнуть к испытанному средству и разжечь давнее соперничество Нижнего Новгорода с Москвой. В 1374 г. он направил в Нижний своего посла Сары-Аку и с ним тысячу воинов. Миссия Сары-Аки завершилась, однако, провалом. Русский летописец сообщает об этом следующее: "Того же лета новгородцы Нижняго Новагорода побиша послов Мамаевых, а с ними татар с тысячу, а старейшину их именем Саранку руками яша..." Это сообщение наводит на мысль, что прибывший отряд был разгромлен не княжеской дружиной в открытом бою, а восставшим народом, напавшим на завоевателей врасплох.

Сведения о разгроме этого отряда очень точно характеризуют обстановку, сложившуюся на Руси ко времени прибытия митрополита Алексия и монаха Киприана в Переяславль. Вскоре же с наступлением осени Переяславль стал местом съезда русских князей. Первым на съезд прибыл нижегородский князь Дмитрий Константинович с братьями, боярами и слугами. Как отметил летописец, "беаше съезд велик в Переяславли, отвсюду съехашася князи и бояре...". Из приведенных слов можно заключить, что князья съехались в Переяславль "отовсюду", т. е. из разных земель.

Предваряя рассказ об избиении татарского посольства в Нижнем Новгороде, летописец пометил: "Князю великому Дмитрею Московскому бышет розмирие с тотары и с Мамаем". Итак, Дмитрий Иванович порвал мир с Ордой и прекратил платить дань Мамаю. Нижегородские князья несли ответственность за избиение посольства Мамая. В таких условиях представляется невероятным, чтобы съезд князей в Переяславле мог уклониться от обсуждения вопроса о совместной обороне против иноземцев. Однако следует иметь в виду, что съезд не принял мер на случай немедленной войны с Ордой. Мамаев посол Сары-Ака и его уцелевшая свита ("дружина") остались в Нижнем Новгороде. Им разрешили жить на одном подворье и иметь при себе оружие. Лишь через четыре месяца после съезда решено было ввести более жесткие меры в отношении посла. Решение это, как значится в летописи, исходило от сына нижегородского князя Василия Дмитриевича. В отсутствие отца и братьев, уехавших на новый княжеский съезд, Василий Дмитриевич приказал своим воинам "разно развести", т. е. разъединить, посла и его "дружину". Те не подчинились княжескому приказу. Более того, они "взбежали" на соседний двор и захватили там местного епископа. Князь не приказывал убивать посла. Он не желал войны с Ордой, но с пленением епископа положение в городе вышло из-под его контроля. Нижегородцы попытались выручить владыку. Их осыпали градом стрел. Появились убитые и раненые. На подворье начался пожар. Столкновение закончилось тем, что Сары-Ака и члены его свиты были перебиты все до одного. Шансы на мирный исход конфликта с Ордой еще больше сократились.

Межкняжеские съезды, собиравшиеся на Руси в ноябре 1374 г., а затем в марте 1375 г., стали крупной вехой в истории своего времени. Церковь немало помогла прекращению междоусобиц и объединению сил. Киприану удалось на время примирить Алексия с православными князьями в Литве, ранее отлученными им от церкви. Как свидетельствовал патриарший синод, эти князья охотно приняли советы патриарха и "немедленно отправили его послов (Киприана с товарищами. - Р. С.) к митрополиту (в Москву. - Р. С.), обещая прекратить прежние соблазны и все происходившие между ними распри и раздоры, держаться его как своего митрополита" и пр.

По мнению Г. М. Прохорова, народная борьба с Ордой стала первоосновой широкой княжеской коалиции: "В розмирье с татарами вступила не только Москва (центр), но и Нижний Новгород, и Литва..." Доказывая участие Литвы в коалиции, Г. М. Прохоров ссылается на летописи, согласно которым осенью 1374 г. "ходили Литва на татарове, на Темеря, и бышет межи их бой". К сожалению, летописец не знал в точности, кто из литовских князей бился с татарами и в каких отношениях с Ордой находился "Темерь". Нет никаких данных о намерении Ольгерда поддержать русскую княжескую коалицию, готовившуюся к борьбе с Ордой.

Дипломатическая миссия Киприана благоприятствовала объединению православных княжеств и земель Северо-Восточной Руси. В 1375 г, союзниками Москвы выступили великие княжества Нижегородское, Ярославское, Ростовское, Рязанское, Новгородская земля и десяток крупнейших удельных княжеств. Возникшая коалиция должна была обрушить всю свою мощь на Орду. Однако с весны 1375 г. события вышли из-под контроля тех, кто сформировал антимамаевскую коалицию, и вместо Орды союзники обрушили удар на Тверь.

Русские летописи возлагали вину за случившееся на двух московских перебежчиков И. В. Вельяминова и Некомата, пробравшихся в Тверь и поссоривших русских князей. Историки искали и без труда находили личные мотивы измены перебежчиков. Вельяминов мог считать себя ущемленным, не получив от князя Дмитрия Ивановича должности тысяцкого. Некомат был видным московским купцом-сурожанином. Так называли на Руси богатых купцов, державших в своих руках торговлю с итальянскими колониями в Крыму. Любое "розмирье" с Ордой грозило убытками купцам-сурожанам, поскольку торговые пути в Крым пролегали через ордынские кочевья. Московские власти нередко прибегали к услугам купцов-сурожан для выполнения дипломатических поручений. На основании подобного рода наблюдений Г. М. Прохоров заключил, что Некомат, руководствуясь соображениями торговой выгоды, предпочел бы "розмирью" твердую власть хана над всеми землями от Крыма до Новгорода, а кроме того, он "выполнял дипломатические функции, только русского ли князя?".

Крушение антимамаевской коалиции едва ли можно приписать случайным и личным причинам. Нет нужды видеть в Некомате тайного агента Мамая. Непрочность коалиции определялась наличием в Москве мощных сил, противившихся войне с Ордой. Представление о незыблемости сложившейся политической системы, включившей Русь в состав всемирной империи монголов-завоевателей, глубоко укоренилось в сознании нескольких поколений московских политиков. Традиция подчинения Орде подкреплялась авторитетом Александра Невского и Ивана Калиты. Руками Невского Орда подавила народные выступления в Новгороде Великом и подчинила себе феодальную республику, которую им не удалось покорить силой оружия. Руками Калиты Орда подвергла беспощадному разгрому Тверь, осмелившуюся начать борьбу за освобождение Руси от иноземного ига.

Со времен Ивана Калиты выдающуюся роль в московском руководстве, как уже отмечалось, играл род бояр Вельяминовых. В результате нашествия была уничтожена старая знать варяжского происхождения. Вельяминовы принадлежали к числу немногих уцелевших варяжских родов. При князе Дмитрии Вельяминовы руководствовались "пошлиной" и стариной, вырабатывая политику в отношении Орды. 17 сентября 1374 г. тысяцкий В. В. Вельяминов умер, и его смерть облегчила поворот от политики подчинения Орде к борьбе с завоевателями.

Смена боярского руководства выдвинула на авансцену Дмитрия Михайловича Боброка-Волынского, человека нового в московской среде. Боброк прибыл в Москву с Волыни, не знавшей татарского ига. Он не был обременен грузом московских традиций. Благодаря своим военным способностям и знатности Волынский сделал в Москве быструю карьеру и женился на сестре Дмитрия Ивановича Анне. При утверждении первой духовной грамоты князя Дмитрия в 1375 г. первым среди ближних бояр и душеприказчиков значился Т. В. Вельяминов, в 1389 г. - Д. М. Волынский, оттеснивший Вельяминова на второе место.

Митрополит Алексий в течение десятилетий трудился бок о бок со старым боярским руководством и в свои лучшие годы немало потрудился над упорядочением и упрочением взаимных отношений православной церкви с ордынскими ханами. По летописям, митрополит пользовался особым покровительством ханши Тайдулы, пользовавшейся большим влиянием при дворе своего мужа - хана Джанибека, а затем сына хана - Бердибека. После поставления на митрополию Алексий посетил Тайдулу в ее ставке и, по преданию, "болящую царицу исцели", после чего он вскоре же был отпущен из Орды "с великою честию". В июне 1357 г. хан Бердибек пожаловал Алексию ярлык, по которому русская церковь вернула себе все привилегии, какими она пользовалась при ханах Тохте и Узбеке.

Выдача "ярлыка" накладывала на главу православной церкви обязательства, не вполне согласующиеся с его христианскими взглядами. Духовенство должно было молиться за мусульманина-хана "всем чином поповским", "чтобы во упокой бога молили и молитву воздавали" и пр.

В разгар литовской войны Дмитрий Иванович оказал прямое неповиновение Мамаю, не подчинившись его приказу передать великое княжение Твери. Москва стояла на пороге войны с Ордой. Но сторонники традиционной политики взяли верх, и 15 июня 1371 г. князь Дмитрий Иванович отправился на поклон в Орду. Летописный отчет о проводах князя наводит на мысль о том, что глава церкви сыграл особую роль в примирении с ханом, продлившем татарское иго. По словам летописца, митрополит "провожал князя великого до Оки и, молитву сотворив, благословил его и отпустил с миром, и его бояр и его воинов и всех прочих благословил, а сам возвратился назад".

Москва избежала опасности одновременной войны с Ордой, Литвой и Тверью. Но мир был куплен дорогой ценой. Дмитрию Ивановичу пришлось не только истратить привезенную из Москвы казну, но и занять огромные суммы в Орде. Подкупы и подарки сделали свое дело. Мамай отказал в поддержке Михаилу Тверскому и вернул ярлык на великое княжение Дмитрию. На родину великий князь вернулся в окружении целой толпы кредиторов. Лишь сбор тяжкой дани со всего русского населения позволил монарху рассчитаться с долгами. Поборы вызвали ропот в народе.

По мнению Л. В. Черепнина, Алексий поддерживал весьма лояльные отношения с Ордой и несколько изменил свой политический курс, когда в конце жизни санкционировал неподчинение московского князя Орде. Иную точку зрения высказал А. С. Хорошев. Митрополит Алексий, пишет он, вероятно, не давал "санкции на решительный переход от лояльности к войне с Ордой". Свой вывод А. С. Хорошев подтверждает тем, что с начала 1370-х гг. фигура Алексия отодвигается в тень и на авансцене появляется фаворит великого князя Митяй.

Какой точке зрения следует отдать предпочтение? Отсутствие точных доказательств затрудняет ответ на этот вопрос. Накануне Куликовской битвы Митяй попал в руки Мамая и был отпущен им с честью. Этот факт опровергает предположение, будто Митяй был вдохновителем войны с Ордой. Его выдвижение явилось следствием других причин.

Ордынские властители учитывали влияние православной церкви и старались привлечь ее на свою сторону, освобождая духовенство от дани и оказывая ему покровительство. Однако было бы ошибкой объяснять позиции церкви исключительно ее корыстными интересами. В системе христианских взглядов идея мира занимала особое место. Разрыв с Ордой грозил Руси нашествиями и неслыханным кровопролитием. Мир с Ордой явился одним из заветов Александра Невского, епархиальная канонизация которого относилась к концу XIII в. Авторитет и популярность имени Александра Невского были исключительно высоки, как и авторитет митрополита Петра, объявленного общерусским святым в 1339 г.

Наследие Александра Невского тяготело над умами многих русских людей, и преодолеть его было очень трудно. Удалось ли это сделать Алексию, невозможно сказать. Оставаясь на почве строго доказанных фактов, можно заключить, что ко времени разрыва с Ордой Алексий достиг преклонного возраста и Лишился прежнего влияния.

Митрополита Алексия, пишет А. С. Хорошев, стали забывать при жизни; он безмолвно присутствует в рядах антивеликокняжеской оппозиции в тот период, когда возникли коренные разночтения светской власти и церкви в вопросе о старом боярстве и внешнеполитическом курсе по отношению к Орде.

Документы зафиксировали обновление боярского руководства в 1370-х гг. Что касается разногласий внешнеполитического характера, о них источники ничего конкретного не сообщают, оставляя место догадкам и предположениям.

Монгольская империя была одной из крупнейших военных держав в мировой истории. Любой трезвый политик должен был считаться с этим обстоятельством а XIII в. С распадом империи положение изменилось. В середине XIV в. в Орде начались кровавые смуты, неизбежно ослабившие ее военные силы. Надвигавшееся столкновение между Русью и Ордой требовало пересмотра устаревших взглядов. Старое руководство в лице бояр Вельяминовых, митрополита и других всю жизнь хлопотало о поддержании мира с Ордой, а следовательно, было менее восприимчиво к новым идеям.

Отъезд И. В. Вельяминова и Некомата из Москвы явился важнейшим симптомом кризиса старого курса. Не случай, а определенная политическая программа свела двух названных лиц. На протяжении нескольких поколений тысяцкие Вельяминовы командовали городским ополчением Москвы, что и принесло им прочную поддержку столичного патрициата. Некомат был типичным его представителем. Он располагал не только денежным капиталом, но и крупными вотчинами. Князь Дмитрий упомянул о его селах в своем завещаний: "А что Ивановы села Васильевича (Вельяминова. - Р. С.) и Некоматовы, те села мне". Некомат не был секретным агентом Мамая. Как и И. В. Вельяминов, он представлял часть московских правящих верхов и населения, цепко державшуюся за "старину" и пытавшуюся любой ценой избежать кровопролитного столкновения с Ордой, последствия которого невозможно было предвидеть.

Первый съезд князей собрался в Переяславле осенью 1374 г., через два месяца после смерти тысяцкого В. В. Вельяминова. Второй съезд собрался весной 1375 г., и как раз в дни совещания князей "о великом заговений" в начале марта в Тверь бежали И. В. Вельяминов и Некомат. "На Федорове неделе" - в первой декаде марта - тверской князь Михаил отпустил перебежчиков в Орду. Противники войны с Ордой считали, что в столкновении с ней поражение Москвы будет неизбежным и тогда первенство среди русских князей вновь перейдет к Твери. Утратив прежнее влияние при Московском дворе, эти политики надеялись занять влиятельное положение при Тверском дворе.

Михаил Тверской не доверял Орде. Передав ярлык Твери, Мамай не поддержал военной мощью свое пожалование, чем и воспользовалась Москва. Позже Мамай передал в руки Дмитрия Ивановича, а фактически продал наследника тверского престола. Не желая компрометировать себя, князь Михаил, отпустив московских перебежчиков в Орду, не послал с ними ни посла, ни гонца. "О средохрестии" - 25 марта князь отправился в Литву, чтобы держать совет с Ольгердом.

Неудачная война с Москвой приостановила наступление Ольгерда на великорусские земли. Раздор между Тверью и Москвой был на руку Литве. К войне с Дмитрием Ивановичем князя Михаила подталкивали с двух сторон: Литва и Орда разом. Из Литвы Михаил вернулся вполне готовый к выходу из московской коалиции. 13 июля 1375 г. из Орды вернулся Некомат "с послом с Ажихожею во Тферь ко князю к великому к Михаилу с ярлыки на великое княжение...". В тот же самый день "ни мало ни пождав" Михаил послал в Москву гонца с объявлением о разрыве мира. Одновременно тверские войска двинулись к Торжку и на Углече поле. Эти пункты были очищены Тверью в 1374 г. при заключении союза с Москвой. Начав борьбу за великое княжение, Михаил вновь послал наместников в Торжок, тянувший к Владимиру.

Князь Михаил надеялся на то, что борьба с Ордой свяжет силы Москвы и ее союзников, тогда как Литва в случае опасности подкрепит силы Твери. Но он ошибся в своих расчетах. 29 июля 1375 г. Дмитрий Иванович со всей ратью прошел через Волоколамск и направился к Твери. В походе участвовали рати великих князей Нижегородского, Ростовского и Ярославского, удельные князья Владимир Андреевич Серпуховский, Федор Белозерский, Василий Кашинский, Иван Смоленский, Федор Можайский, Андрей Стародубский, Роман Брянский, Роман Новосильский, Семен Оболенский, Иван Торусский и другие. Союзником Москвы выступил Рязанский князь Олег, оборонявший границу в период тверского похода.

Совершенно очевидно, что Дмитрий Иванович не мог бы собрать московские полки и союзнические рати менее чем за две недели с момента, когда Михаил объявил о разрыве мира. Отсюда следует, что союзная рать изготовилась для отражения Орды, а не для похода на Тверь.

В течение месяца князья осаждали Тверь. Князь Михаил не получил помощи ни от Орды, ни из Литвы.

Обманутый союзниками, князь Михаил выслал из города епископа Евфимия и "нарочитых бояр", прося о мире. Тверской князь признал себя "молодшим братом" Дмитрия Ивановича и отказался от ярлыка на великое княжение. Один из главных пунктов договора Дмитрия Ивановича с Михаилом гласил: "А пойдут на нас татарове или на тебе, битися нам и тобе с одиного всем противу их. Или мы пойдем на них, и тобе с нами с одиного поити на них".

Тверь обязалась следовать советам Москвы при любых обстоятельствах, включая возобновление зависимости от Орды: "А с татары оже будет нам (Дмитрию Ивановичу. - Р. С.) мир, по думе. А будет нам дати выход, по думе же, а будет не дати, по думе же".

Накануне тверского похода Русь подготовилась к войне значительно лучше, чем в дни Куликовской битвы. То был единственный случай, когда подавляющее большинство княжеств и земель объединило свои силы и когда Русь могла рассчитывать на поддержку Литвы. В 1375 г. рать великого княжества Нижегородского и отряды Новгородской республики соединились с московским войском, а рязанцы обороняли границу как союзники Москвы. Однако силы, которые должны были обрушиться на Орду и покончить с иноземным игом, были использованы в войне с Тверью. Итоги войны не шли ни в какое сравнение с затраченными средствами. Союзный договор, навязанный Твери силой, мало что значил. В свое время власти арестовали князя Михаила в Москве и продиктовали ему договор, что привело к длительной войне. Новый договор также мог служить лишь прологом к размирью.

Тверская война разрушила здание, над возведением которого упорно трудились константинопольские дипломаты. Миссия Киприана, имевшая поначалу успех, завершилась полным провалом. В конечном итоге Киприаи стал на сторону Литвы и Твери, а не Москвы. Причин тому было несколько. Во-первых, к началу военных действий Киприан оказался на территории Литвы. Во-вторых, патриарший посол склонен был винить в своей неудаче митрополита Алексия. Вместо того чтобы использовать свой авторитет и замирить Тверь, Алексий благословил князей на разгром Твери.

В дни переговоров в Твери и Переяславле между Алексием и Киприаном сложились самые лучшие отношения. Этот факт получил отражение в синодальном постановлении 1380 г. Киприан, значилось в нем, убедил Алексия, что будет действовать в его пользу, уговорил его остаться в Москве, взяв "на себя всю заботу о нем". Синод не объяснил, почему из ближайшего друга посол превратился вдруг в его злобного врага. Причиной такой метаморфозы явилась, очевидно, тверская война. Киприан поспешил составить на Алексия "ябеду, наполненную множеством обвинительных пунктов, и задумал так или иначе низложить его". Прокиприановское постановление синода (1389 г.) уточняет содержание "ябед" посла. Во-первых, Алексий признал Киприана враждебным себе. Во-вторых, Алексий отклонил приглашение прибыть в Киев, направленное ему князьями из Литвы.

Киприан решительно порвал с московским митрополитом после того, как нашел себе покровителя в лицо Ольгерда. Желая добиться восстановления литовской митрополии, не зависимой от московской, Ольгерд предпринял ловкий шаг: он предложил сан киевского митрополита самому Киприану. Честолюбивый монах принял его предложение и тут же поспешил в Константинополь с грамотой Ольгерда. Согласно одной версии Ольгерд и православные князья направили к патриарху "великое посольство", требуя себе другого архиерея и угрожая тем, что перейдут в католичество, если их желание не будет исполнено. По другой версии князья грозили, что возьмут себе пастыря "от латинской веры", причем Киприан был не только составителем, но и подателем их грамоты к Филофею.

Угрозы Ольгерда не возымели бы действия, если бы они шли вразрез с интересами патриаршего дома. Однако Ольгерд хорошо рассчитал свои шаги. Он предложил поставить во главе русской митрополии грека, пользовавшегося доверием и дружбой самого патриарха.

Филофей был незаурядной личностью и сознавал себя вселенским патриархом. Свою власть он описывал, следуя идее "всеобщего руководства". Если понимать эту идею буквально, неизбежен вывод, что глава православной церкви видел себя "настоящим восточным папой, управляющим миром через своих наместников-епископов". Действительность была далека от идеальных представлений и претензий. Тем не менее Филофей добился немалого. К 1375 г. он восстановил отношения с православными церквами Болгарии и Сербии и с помощью Киприана попытался упорядочить дела обширной Русской митрополии. Крушение миссии Киприана заставило патриарха пересмотреть свои отношения с митрополитом Алексием. Выслушав "ябеду" Киприана и ознакомившись с посланиями Ольгерда, Филофей уступил домогательствам Литвы.

2 декабря 1375 г. синод с патриархом во главе поставили Киприана на Киевскую и Литовскую митрополию. На словах синод выступал за то, чтобы у Руси был один митрополит в соответствии с "правом, пользой и обычаем". На деле же у православной церкви появилось два митрополита. Для того чтобы единство русской митрополии - это "древнее устройство сохранилось и на будущее время", собор определил, что после кончины Алексия Киприан возглавит всю русскую церковь как митрополит Киевский и всея Руси. Назначение Киприана свидетельствовало о намерении константинопольского синода вернуться к старой практике назначения на Русь греческих иерархов.

Раздел русской митрополии имел массу последствий. Пока русская церковь объединяла земли Руси и Литовско-русского государства и выступала посредником в столкновениях княжеств, она пользовалась известной независимостью по отношению к светской власти. Алексий нес ответственность за раздел в той же мере, что и Киприан, он подчинил церковную политику интересам московской великокняжеской власти более открыто и последовательно, чем его предшественники. Тем самым были поколеблены условия, гарантировавшие известную независимость общерусской церковной организации.

Литовская митрополия была образована как бы временно, до смерти московского митрополита Алексия. Тем не менее появление Киприана в Киеве и перспектива передачи под его управление общерусской церковной организации серьезно усилили позиции Литвы. В случае если бы Киев реально вернул себе значение церковной столицы, общерусская церковь, возглавленная ставленником Ольгерда, перешла бы под контроль Литвы.

Постановление Киприана в митрополиты Киевские явилось для Алексия самым большим в его жизни поражением. Историки нередко называли митрополита правителем или даже верховным правителем Руси. Такая характеристика недостаточно подтверждена фактами. Во всяком случае, Алексий пользовался неодинаковым влиянием в разные периоды своей жизни. Позиции митрополита были достаточно прочными, пока он поддерживал тесные связи с правящим боярским кругом и пользовался явным покровительством патриарха. К 1375 г. он лишился поддержки Константинополя, а старое боярское руководство сошло со сцены.

17 сентября 1374 г. Москва торжественно хоронила "дядю" - великого князя тысяцкого Василия Вельяминова. Дмитрий Иванович достиг зрелого возраста и давно тяготился опекой старых бояр. Большая власть и исключительное положение тысяцкого внушали тревогу монарху* старавшемуся утвердить свою власть в государстве. По этой причине он упразднил пост тысяцкого боярина.

Падение старого боярского руководства ослабило позиции 83-летнего митрополита Алексия. По-видимому, в Константинополе знали о его затруднительном положении. Иначе невозможно объяснить решение синода направить в Москву послов, чтобы "произвести дознание о жизни Алексия, выслушать, что будут говорить против него обвинители и свидетели, и донести священному собору письменно обо всем, что откроется".

Посланцами патриарха стали хорошо известные в Москве сановники - протодьяконы Георгий Пердика и Иоанн Докиан. Попытка произвести на месте розыск о жизни митрополита была воспринята в Москве как недопустимое вмешательство в русские дела. Когда патриаршие послы, явившиеся в Москву в начале 1376 г., объявили о цели своего приезда, это вызвало "сильное негодование и немалое волнение и смятение народное, возбужденное по всей русской епархии", Пердика и Докиан не только не могли приступить к розыску о проступках и упущениях Алексия, но принуждены были воспользоваться его заступничеством. Чтобы положить конец "смятению", митрополит "обращался ко всем вообще и к каждому порознь".

Москва отказалась подчиниться решению патриарха о назначении Киприана вторым митрополитом Киевским и с крайним осуждением относилась к попыткам Киприана подчинить себе епископства, находившиеся под властью Московского митрополита. В то самое время, когда в Москву прибыл Докиан, в Новгород явились послы от Киприана из Литвы. Послы объявили Новгородскому епископу о том, что патриарх Филофей благословил Киприана "митрополитом на всю Русскую землю". Заявление было подтверждено патриаршей грамотой. Новгородцы решительно отклонили домогательства Киприана, заявив его послам: "Шли князю великому (в Москву. - Р. С.): аще примет князь великий (Дмитрий. - Р. С.) митрополитом всей Русской земли, и нам еси митрополит".

С появлением в Киеве грека-мирополита исключительное значение приобрел вопрос о преемнике престарелого Алексия. Зимой 1376 г. константинопольские послы известили москвичей о поставлении Киприана, и князь Дмитрий Иванович без промедления избрал в противовес греку русского кандидата. Им стал коломенский священник Митяй.

Митяй не принадлежал к боярству и был человеком незаметным. Его отец Иван служил священником в селе Тешилове за Окой в окрестностях Коломны. Со временем это село разрослось, и тогда внук Дмитрия Донского купил его. Кто был владельцем Тешилова в XIV в. - неизвестно. Митяй пошел по стонам отца. Он стал священником и получил приход в Коломне. Там его и заприметил великий князь Дмитрий. Митяй был столь примечательной фигурой, что стал героем особых церковных повестей, включенных в летописи. Автор повести так описал личность коломенского священника. Митяй был ростом немал, плечист, виден собой (рожаист), носил гладкую, длинную бороду, был голосист ("глас имея доброгласен, износящ"), любил петь в церкви, знал грамоту и любил книжную премудрость, ибо был "чести горазд, книгами говорити горазд". Автор повести не скрывал своей враждебности к Митяю. Тем более ценным представляется приведенный отзыв о достоинствах великокняжеского любимца.

Митяя называли "уным" (молодым) человеком. Но все же он был старше и опытнее Дмитрия, что позволило ему занять влиятельное положение при дворе. Великий князь сделал его своим духовником, а затем доверил ему государственную печать, пожаловав его в печатники: "И бысть Митяй отец духовный князю великому... но и печатник, юже на собе ношаше печать князя великого". По древнему обычаю великий князь никогда не "рукоприкладствовал": его подпись на грамоте заменяла печать. Получив в свои руки княжескую печать, Митяй стал одним из самых влиятельных лиц при Московском дворе.

Старшие бояре, прежде искавшие духовника среди приближенных митрополита Алексия, последовали примеру великого князя. Митяй стал "отцом духовным" как Дмитрию Ивановичу, так и "всем бояром старейшим".

Задумав поставить своего любимца на митрополию, Дмитрий Иванович решил назначить его архимандритом, а для этого стал просить его принять пострижение. Митяй отказался выполнить волю государя. Кончилось тем, что Дмитрий Иванович велел чуть ли не насильно отвести Митяя в монастырь на пострижение.

Митрополит Алексий не мог противиться воле великого князя и должен был назначить Митяя своим преемником. В 1376 г. Иоанн V Палеолог был свергнут с престола сыном Андроником, воспользовавшимся помощью генуэзцев и турок. Филофей был лишен сана и заточен в монастырь. Следуя приказу Дмитрия Ивановича, Алексий направил посла к новому патриарху Макарию. Алексий жаловался "на облако печали, покрывшее их очи вследствие поставления митрополита Киприана", и просил утвердить своим преемником не Киприана, а Митяя. Ответ был получен в Москве уже после кончины Алексия. Макарий известил Русь, что он "не принимает кир Киприана, а предает ту церковь свою грамотою архимандриту оному Михаилу". Киприан тотчас обличил сторонников Митяя словами: "И тии на куны надеются и на фрязы..." Фрязями Киприан называл латинян генуэзцев, помогших свергнуть патриарха Филофея. Говоря о "кунах", он подразумевал подкуп нового патриарха послами Алексея.

После завершения тверской войны новое боярское руководство начало прямые военные действия против Орды. Не имея возможности вступить в сражение с огромной ратью Мамая, Москва решила нанести удар по ближайшему к Руси пункту сосредоточения ордынских сил городу Булгар. На исходе зимы 1376 г. боярин Дмитрий Боброк-Волынский выступил в поход на Булгар. По дороге к его рати присоединились двое сыновей нижегородского князя со многими воинами. Судя по тому, что в походе не участвовали ни Московский, ни Нижегородский великие князья, ни их многочисленные союзники, наступление имело ограниченные цели. 16 марта Боброк разгромил "бусурман", вышедших навстречу ему из крепости. На поле боя осталось лежать 70 убитых. Со стен крепости "бусурмане" гром "пущаху, страшаще нашу рать". Ни о каких потерях от неведомого оружия летописец не упоминает.

Не надеясь отсидеться от русских в крепости, наместник Мамая Махмат Солтан и булгарский князь признали себя побежденными и выплатили дань: 2000 рублей двум великим князьям и 3000 рублей воеводам и их рати. В знак покорности город Булгар принял к себе "даругу" (сборщика дани) московского великого князя, а также русского таможенника для сбора пошлины в московскую казну.

Результаты похода на Булгар были невелики. Наместник Мамая и находившиеся при нем силы не были изгнаны из города, и зависимость Булгара от Москвы оказалась чисто номинальной.

Процесс феодальной раздробленности затронул в XIV в. не только Русь, но и Орду. Золотая Орда распалась на две половины, границей между которыми служила Волга. Восточная половина Орды, к которой принадлежала столица Сарай ал-Джедид, была ослаблена междоусобицами в наибольшей мере. Мамаю несколько раз удавалось захватить Сарай ал-Джедид, но примерно в 1374 г. он был изгнан оттуда правителем Хаджи-тархана Черкесом. В дальнейшем Сарай ал-Джедид в течение двух лет удерживал хан Тохгамыш. Ему пришлось отступить в Среднюю Азию, и тогда в 1377 г. старая столица Золотой Орды перешла в руки Арабшаха.

Мамаю удалось покончить с междоусобицами на территории Орды к западу от Волги. Он прочно удерживал под своей властью Крым, степи между Днепром и Волгой и Предкавказье. Мамай правил от имени подставных ханов, которых менял несколько раз.

Появление русских данщиков в Булгаре привело к тому, что московская коалиция оказалась в состоянии войны разом с обеими половинами Золотой Орды.

Летом в Москве стало известно, что Арабшах из Сарайской Орды собрался в поход на Нижний Новгород. Встревоженный князь Дмитрий Иванович поспешил на выручку своему союзнику. Новых вестей про Арабшаха не поступило, и Дмитрий Иванович со своими главными боярами и московскими полками вернулся в Москву. Отряды из Владимира, Переяславля и Юрьева, а также из Ярославского и Муромского княжеств получили приказ следовать дальше и принять участие в обороне нижегородских границ. Великий князь нижегородский Дмитрий Константинович отрядил на границу младшего из своих троих сыновей. Летописец подчеркивал, что собравшаяся рать была "велика зело". Перечисление отрядов, участвовавших в походе, полностью опровергает это утверждение. Действительно, князь Дмитрий Иванович выступил из Москвы "в силе тяжьце", но его главные силы вернулись вместе с ним в столицу.

Когда русская рать переправилась за реку Пьяну, воеводы получили известие, что Арабшах находится еще очень далеко, где-то у Волчьих Вод. Внимательно следя за передвижением вражеских войск в Заволжье, русские не позаботились послать свои "сторожи" в сторону Мамаевой Орды. Между тем к границам Нижегородского княжества с юго-запада подошел крупный отряд, посланный Мамаем. С помощью местных мордовских князей, подвластных Орде, татары скрытно прошли через лесные дебри в тыл к русским, разгромили их, сожгли Нижний Новгород, для жителей которого появление захватчиков было неожиданным.

Поражение на Пьяне предвещало беду. В наступившем 1378 г. страна жила ожиданием вражеского нашествия.

Год начался с события, погрузившего страну в траур. 12 февраля 1378 г. в Кремле умер митрополит Алексий. В течение четверти века он оставался главным духовным пастырем Руси и снискал популярность в народе.

Какую роль сыграл митрополит Алексий в истории русской церкви и в истории Русского государства XIV в.? Этот вопрос вызвал немало споров в литературе. Алексий стал владимирским наместником митрополита с 1340 г. С тех пор и до своей смерти в 1378 г. он заботился о приращении богатств и владений митрополичьего дома.

Русская церковь строила свои взаимоотношения со светской властью, следуя византийскому образцу. В Византии же идеи превосходства церковной власти над царской вполне уживались с подчинением церковной организации императорскому двору.

До Алексия на митрополичьем престоле сменилось 23 человека, из которых 19 были византийцами или греками. Русские иерархи могли говорить с паствой без переводчика, были ближе к своему народу. Но они уступали грекам в образованности. Алексий не был исключением. Он принадлежал к числу деятелей практического склада.

О личности Алексия доподлинно известно не так уж и много. Один из самых известных московских святителей не был златоустом. Сохранилось совсем немного его подлинных посланий. В учительном послании, составленном по случаю занятия митрополичьей кафедры, Алексий увещевал "христолюбивых христиан" возлюбить друг друга, соблюдать заповеди и избегать "неподобных дел" - блуда, пьянства, грабления, насилия, чародейства и всякой "коби" (скверны). Бояр пастырь призывал судить суд по правде и милостиво, не брать мзды с невиновных, "людской чади" наказывал чтить князя и священника. В послании в Нижний Новгород глава церкви повторял те же призывы к миру, любви и правде и с особым чувством обличал пьянство - этот "корень злобы, мятеж всякому беззаконию". В грамоте к жителям глухой окраины Алексий советовал покаяться и обратиться к богу, памятуя о смерти и "Страшном суде".

Митрополичьи послания были составлены в традиционном церковно-риторическом стиле. В них трудно найти как отражение индивидуальных черт автора, так и отзвук идейных исканий, волновавших тогда православный Восток.

Трудно согласиться с мнением, будто деятельность русской митрополии в 1370-х гг. была направлена на "сохранение государственной раздробленности Руси, признание вассальной зависимости от Орды" и пр.

Алексий выступил защитником традиционной политики укрепления власти московского великого князя, неизменно поддерживал претензии Дмитрия Донского на "старейшинство" как великого князя "всея Руси". Он использовал авторитет церкви для решения междукняжеской распри к выгоде Москвы, пекся о том, чтобы "привести к единству власть мирскую", т. е. добиться "одиначества" (единства) русских князей.

Незадолго до своей кончины Алексий, если верить поздним церковным авторам, возложил на влиятельного троицкого игумена Сергия Радонежского золотой крест, "якоже некое обручение", тем самым указав на возможного своего преемника. Сам великий князь будто бы просил старца принять сан митрополита, но тот отказал ему.

Переписка митрополита Алексия с Константинополем не оставляет сомнения в легендарности приведенных сведений. Преемником Алексия был Митяй, и по приказу Дмитрия Ивановича он переехал в митрополичьи покои сразу после смерти Алексия.

Митяй не был утвержден на патриаршем престоле ни советом епископа, ни патриаршей грамотой. Тем не менее он поспешил облечься в святительскую мантию - "перемонатку святительскую" и появился в соборе с посохом в руках на митрополичьем месте. Поведение любимца князя Дмитрия вызвало негодование высшего духовенства. Великий князь мог бы соблюсти внешние приличия и держать совет с высшими иерархами церкви. Но он не сделал этого, зная, что многие святители не желают видеть во главе церкви княжеского печатника.

Духовенство имело все основания опасаться того, что назначение Митяя увековечит раскол общерусской митрополии. В качестве ставленника московского князя Митяй не имел ни малейших шансов на киевскую митрополию, занятую Киприаном.

Сергий Радонежский, симоновский игумен Федор и другие противники Митяя знали Киприана и предпочитали видеть на митрополичьем столе его.