Глав 4. Последствия "крещения Руси"

Поскольку христианизация древнерусского общества была идеологической акцией, предпринятой великокняжеской властью в целях освящения феодальных отношений, которые складывались в Киевской Руси, то и привела она прежде всего к созданию организации, призванной обеспечить успех этой акции. Такой организацией явилась русская православная церковь, считающая (вполне обоснованно) 988 год временем своего основания. Именно церковь стала тем инструментом, с помощью которого сначала княжеская, а затем царская и императорская власть достигала важнейших социально-политических целей: укрепляла феодальный строй, помогала эксплуататорским классам сохранять свое господство над эксплуатируемыми, держала под контролем народные массы, стараясь отвлечь их от активных форм социального протеста.

Поэтому дореволюционные богословы и церковные историки значимость "крещения Руси" усматривали прежде всего в содействии решению социальных проблем: утверждения православия как идеологической санкции феодально-крепостнического строя и образования церкви как организации, эту санкцию осуществлявшей. Христианизация древнерусского общества тем эпохальна, что создала русскую православную церковь и поставила ее на службу русскому самодержавию - вот главная мысль, красной нитью проходившая через проповеди, статьи и книги церковных авторов дореволюционной поры. Что же касается других последствий "крещения Руси" (в частности, влияния этого процесса на развитие древнерусской культуры), то о них говорили как бы между прочим и относили их в разряд явлений побочных, а значит - второстепенных.

Это была точка зрения, рассматривавшая и оценивавшая "крещение Руси" с позиций эксплуататорских классов самодержавно-крепостнической России, и выражали ее промонархистски настроенные идеологи государственной церкви, стоявшие на тех же позициях. Сейчас ее разделяют и всячески пропагандируют реакционные деятели русской церковной эмиграции, рассматривающие христианизацию древнерусского общества через призму монархизма и в откровенно антисоветском ракурсе.

Богословы Московской патриархии, воспринимающие прошлое своей страны глазами верующих советских граждан, не могли принять такую классово чуждую трудящимся интерпретацию существа и последствий "крещения Руси". Но и научный подход к оценке данного явления их не устраивает, поскольку он исключает присутствие в историческом процессе мистических начал и отвергает принцип провиденциализма. Поэтому они стали избегать рассмотрения социальных аспектов христианизации Руси, а сконцентрировали внимание на чисто религиозных последствиях акции князя Владимира и его преемников.

Авторы богословских статей и церковные проповедники объявили самым важным и наиболее значительным результатом "крещения Руси" утверждение в нашей стране "истинной веры" и создание "подлинно христианской церкви". Ни о чем другом они даже не упоминали, словно им неизвестны такие последствия христианизации Руси и России, как обоготворение княжеской и царской власти, освящение социального неравенства, оправдание авторитетом бога эксплуатации человека человеком и т. п., то есть все то, что предосудительно с точки зрения верующих трудящихся нашей страны.

Однако такая избирательная интерпретация последствий "крещения Руси", выделяющая лишь сугубо религиозные аспекты данного процесса, импонирует только верующим, а их в нашем обществе значительно меньше, чем неверующих. Между тем богословско-церковным кругам Московской патриархии хочется, чтобы это явление воспринималось как выдающееся не одними религиозными согражданами, но и соотечественииками-атеистами. Поэтому в преддверии тысячелетия крещения киевлян они перенесли упор на социально-культурные последствия этого события, фактически поставив их на первое место и охарактеризовав как свидетельство прогрессивности всего процесса христианизации древнерусского общества. В ряде современных богословских работ само принятие христианства в качестве государственной религии Древнерусской державы стало рассматриваться всего лишь как средство переноса из Византии на Русь передовых по тому времени достижений материальной и духовной культуры.

Показательна в этом отношении статья архимандрита Палладия (Шимана) "Духовное наследие святого князя Владимира в русской православной церкви". Прогрессивность "крещения Руси" автор статьи усматривает в том, что оно "приобщило Древнерусское государство к духовным ценностям тогдашней мировой культуры". По его мнению, "христианство было тем руслом, по которому пришла на Русскую землю высокая византийская культура" (ПВ, 1982, № 8, с. 32).

Поступая таким образом, идеологи русской православной церкви формально ссылаются на выводы исторической науки (в том числе и советской), но по существу искажают их в целях апологии православия.

Действительно, "крещение Руси", понимаемое как официальное введение христианства в качестве государственной религии древнерусского общества, имело (и это повсеместно отмечается советской исторической наукой) определенные прогрессивные хозяйственно-экономические и социально-культурные последствия, и притом немалые. Укажем лишь на некоторые из них.

В частности, введение христианского поста, предусматривающего многодневные запреты на потребление мясной и молочной пищи, стимулировало развитие огородничества, расширение ассортимента овощей в меню не только монахов и духовенства, но и остальной части населения Древней Руси.

Под влиянием христианства произошел скачок в развитии строительного дела, поскольку надо было сооружать сначала деревянные, а затем каменные храмы, для чего требовались опытные мастера, а также надлежащие материалы, архитектурное искусство, мастерство интерьера. Все это вначале перенималось у Византии, а затем развивалось на собственной, русской почве.

Необходимость украшать христианские храмы, изготовлять церковную утварь и одежду, обеспечивать духовенство разнообразными предметами богослужебного назначения - все это создавало дополнительные стимулы для развития ремесел на Руси.

С христианством пришли на Русь и получили здесь дальнейшее развитие искусство фрески и мозаики, иконопись, церковное пение без музыкального сопровождения.

Потребность в грамотном духовенстве и епископате дала толчок развитию просвещения, привела к появлению церковных школ, а нужда в богослужебных книгах стимулировала развитие книжного искусства, сделала необходимым появление библиотек.

Поэтому ни один советский историк, анализирующий последствия христианизации Древней Руси, не преминул отметить наличие у данного процесса социальнопрогрессивных аспектов, высказываясь на этот счет вполне определенно. Вот лишь два из таких высказываний, типичных для советской научной литературы.

Первое из них взято нами из статьи С. Бахрушина "К вопросу о крещении Киевской Руси", помещенной в сборнике научных работ крупных советских историков: "Переход в христианство имел, объективно говоря, очень большое и, несомненно, прогрессивное для данного отрезка времени значение"¹.

¹ (Религия и церковь в истории России. М., 1975, с. 19)

А второе содержится в обобщающем труде по истории русской православной церкви, написанном группой авторов: "В условиях раннего средневековья принятие христианства имело в целом положительное значение для роста культуры на Руси"¹.

¹ (Церковь в истории России (IX в. - 1917 г.). М., 1967, с. 49)

Что характерно для научной оценки социально-культурных последствий христианизации древнерусского общества, лишь частично отраженной в приведенных выше высказываниях советских историков?

Во-первых, признание того, что приобщение Древней Руси к христианству стимулировало социально-культурное развитие наших предков не прямо и непосредственно, а косвенно и опосредованно, без заранее поставленной цели и как бы непреднамеренно. В этом убеждают все приведенные выше примеры такого стимулирования. Действительно, те, кто насаждал в Киевской Руси христианство в качестве государственной религии, не ставили перед собой ни одной из перечисленных задач и целей: не собирались развивать культуру земледелия, строительства и ремесла, не намеревались поощрять развитие живописи и музыки, не тревожились по поводу повышения образовательного уровня новокрещенных. Все это возникло как побочный результат процесса насаждения и утверждения христианства в Древнерусском государстве.

Во-вторых, констатирование непродолжительности такого стимулирования: оно имело место только в рамках русского средневековья с его феодальным укладом общественной, государственной и личной жизни. В более позднее время строительство, ремесла, живопись и другие виды производственной и художественной деятельности развивались не только без поддержки поборников христианства, но нередко и вопреки их усилиям.

В-третьих, подчеркивание того обстоятельства, что стимулирование процессом христианизации одних видов социально-культурной деятельности сопровождалось одновременным противодействием по отношению к другим. Например, поощряя живопись (фрески и иконы нужны были для культовых целей), новоутвердившаяся церковь осуждала ваяние (скульптуре в православном храме места нет). Культивируя пение а капелла, которым сопровождается православное богослужение, она порицала инструментальную музыку, которой не находилось богослужебного применения. Преследовался народный театр (скоморошество), подвергалось осуждению устное народное творчество, истреблялись как "языческое наследие" памятники дохристианской славянской культуры.

В-четвертых, единодушный вывод о том, что прогрессивность одних последствий христианизации Древней Руси не делает прогрессивными остальные, равно как и все это явление, взятое как одно целое. В частности, лишены прогрессивности все те аспекты христианизации древнерусского общества, в которых отразился узкоклассовый характер вводимой религиозной идеологии. Речь идет о таких результатах "крещения Руси", как укрепление позиции антинародных сил, оправдание социального неравенства, содействие усилению эксплуатации трудящихся масс, навязывание народу такого образа действий, который был ему во вред: смирения, покорности, сознания своей греховности и т. п.

Между тем современные православные богословы и церковные проповедники характеризуют положительные социально-культурные последствия христианизации Древней Руси как основные, определяющие специфику всего данного процесса, а их прогрессивность - как абсолютную, якобы сохраняющую свое значение вплоть до настоящего времени. Налицо явное искажение исторической правды, деформирующее реальную картину принятия христианства в качестве официальной идеологии Древнерусского государства и влияния этого процесса на различные стороны жизни княжеской Руси и царской России.

Но идеологов современного русского православия мало волнует сам факт такого искажения. Им важно представить "крещение Руси" социально прогрессивным явлением - прогрессивным во всем и на все времена, а потому непреходящим не только для русской православной церкви, но и для всего нашего общества. С этой целью пропагандируется богословский тезис о том, будто христианизация древнерусского общества не заключала в себе ничего враждебного коренным интересам народных масс и была универсальным стимулятором только позитивных социально-культурных преобразований на Руси и в России.

Чтобы убедиться в несостоятельности данного тезиса, необходимо выявить и охарактеризовать основные последствия христианизации народов нашей страны, начатой акцией киевского князя Владимира Святославича. Таких последствий, не афишируемых современными православными богословами и церковными проповедниками, много. Мы остановимся на наиболее значительных, заранее прогнозированных крестителями Киевской Руси и реализованных с максимальной полнотой в последующие столетия. Это - освящение нововведенной религией феодальных отношений, создание русской православной церкви как феодального института и образование монастырей как церковной опоры феодализма.