Внедацанская обрядность

Основным содержанием коллективных, семейных й индивидуальных обрядов, проводившихся вне дацанов, была борьба с вредоносным влиянием различных злых сверхъестественных сил, предупреждение возможности гнева тех. божеств, которые способны по своему характеру творить и добрые, и злые дела, и, наконец, привлечение на свою сторону божеств добрых. Хотя ламы стремились в большинстве случаев в той или иной мере связать эти обряды с учением буддизма о спасении, шаманистская подоплека этой обрядности (так же, как многих элементов внутридацанского культа) обычно без труда может быть обнаружена^*. У тувинцев дело доходило до того, что один и тот же бытовой обряд мог проводиться или ламой или шаманом.

^* ("Систематизированная, классифицированная и пропитанная богословской теорией ламаистская обрядность,-пишет К. М. Герасимов,-в своем принципе строится на тех же основах, что и шаманистская обрядность, т. е. на призывании божества, угощении, задабривании или запугивании, угрожающем заклинании"¹.)

¹ (К. М. Герасимова. Сущность изменений буддизма.- Сб. "Критика идеологии ламаизма и шаманизма". Улан-Удэ, 1965, стр. 45.)

Одна из наиболее распространенных форм проявления культа природы у ламаистов - почитание так называемых обо (у тувинцев - оваа) - груд камней, возводимых на вершинах гор, на перевалах, в определенных местах степных дорог, у рек и источников. Ламаистский культ обо (обо тахилга) по существу мало чем отличается от шаманистского культа духов "хозяев местности". Хотя культ обо потерял свое прежнее общественное значение и масштабы его проведения резко сократились, все же и в настоящее время это основная форма коллективной внедацанской обрядности.

Первоначально родовой шаманистский культ, во время которого совершалось ритуальное угощение "хозяина" данного обо, со временем, по мере ослабления внутриродовых связей, обращался к все более широкому кругу духов и подвергался все большей "ламаизации", как правило, тем дальше заходившей, чем дольше в данной местности господствовал ламаизм. Ламаизация заключалась в том, что духи-хозяева превращались в божества ламаистского пантеона, им давались тибетские имена, создавались новые, уже чисто ламаистские обо, связанные с определенным дацаном^*. "Хозяева" обо различались по функциям. Одни управляли погодой, а тем самым от них зависели урожай и состояние трав, другие ведали судьбами людей и скота. Они могли вызвать эпидемию, насылать болезни и несчастья, смерть, падеж скота. И, наоборот, при благоприятном отношении они ограждали членов данного рода от всех этих бед. Ламаизация обо приводила и к полной замене во время совершения ритуала бывших "хозяев" высшими божествами махаяны: пятью дхаяни-буддами, буддами Шакьямуни и Майтреей, бодхисаттвами Авалокитешва-рой и Маичжушри, докшитами и т. д.^**

^* (К. М. Герасимова. Культ обо как дополнительный материал для изучения этнических процессов в Бурятии.- "Этнографический сборник", вып. 5. Улан-Удэ, 1969, стр. 106.)

^** (Н. Л. Жуковская проследила эволюцию божества, бывшего, по-видимому, ранее тотемом одного из родов тункинских бурят. Его звали Буханойон ("князь-бык"), и он считался регулятором атмосферных явлений, а иногда и божеством плодородия. Войдя в пантеон ламаизма под именем Иринчинхана, он сохранил свои функции. До последнего времени считалось, что нарушение культовых запретов, связанных с его почитанием, особенно посещение женщиной его кумирни, приведет к ухудшению погоды¹.)

¹ (Н. Л. Жуковская. Форма проявления культа природы в пантеоне и ритуалах ламаизма.- Сб. "Религия и мифология народов Восточной и Южной Азии". М., "Наука", 1970, стр. 105-107.)

Сам обряд обо тахилга заключается в чтении молитв и заклинаний, в которых у духов-хозяев местности испрашивается помощь. На камнях оставляется жертва - пища, монеты, шелковые платки (хадаки). Особенно старательно проводятся моления обо в случае засухи. На пережитки шаманистской обрядности указывают случаи забоя скота при проведении обряда.

В Калмыцкой АССР изредка наблюдается близкий к обо тахилга обряд усу тяялгы - жертвоприношение "духу - хозяину воды". Для "увеличения лова рыбы" некоторые калмыцкие колхозники еще недавно приносили в жертву духу моря козленка. Обряд этот совершался на плоту, и кровь заколотого козленка под чтение заклинаний стекала в котел со свежесваренной ухой.

Оваа у тувинцев имела форму сложенного из камней и ветвей шалаша и расположенных около него каменных очагов, ориентированных по странам света. Выбор горы для устройства оваа производился прежде стариками совместно с ламами и шаманами. Освящали или "очищали" новую оваа тоже ламы или шаманы. Они окуривали шалаш можжевельником, кропили его молочной водкой (аракой), молоком и водой из священного источника (аржаном). Во время моления внутри оваа могли одновременно находиться и лама, и шаман. Каждый из них по-своему, с помощью своих ритуальных действий просил у хозяина горы благополучия устроителям оваа^*.

^* (А. П. Потапов. Очерки народного быта тувинцев. М., "Наука", 1969, стр. 359-361.)

Около тувинских оваа проводились также посвящения почитаемой горе домашних животных, получавших название ыдык ("священных"). Обычно ыдыком делался холощеный бык определенной масти, которого трижды обводили вокруг курильницы с можжевельником, поили аржаном и мыли с помощью пучка можжевельника по направлению от головы к хвосту. Смазав рога и ноги маслом и украсив ошейник лентами, быка отпускали в стадо. Шаман и лама, провожая его, просили, чтобы он помогал хорошо плодиться и расти скоту, чтобы жителей не посещали болезни и т. д. Омывание ыдыка около оваа ежегодно повторялось, ему меняли ленты и снова пускали в стадо. Постаревшего быка забивали, шкуру его вывешивали на жерди близ жилища хозяина стада, в котором ходил ыдык. После этого ыдыком делали нового быка.

В случае необходимости вылечить тяжело больного около его юрты в ыдык посвящалась лошадь. Процесс посвящения был в общем сходен с посвящением быка, но считалось, что лошадь-ыдык унесет с собой болезнь хозяина. Выздоровевший хозяин мог ездить на ыдыке, но для всех женщин она оставалась навсегда запретной и даже прикосновение к ней женщины влекло, как верили тувинцы, большое несчастье. В случае болезни детей, с целью сохранения стада от болезней, волков и воров, для ублаготворения духа очага в ыдыки могли посвящаться и другие домашние животные, кроме верблюдов, сарлыков и коз^*.

^* (А. П. Потапов. Очерки народного быта тувинцев. М., "Наука", 1969, стр. 361-367.)

Наряду с обо в Бурятии, Калмыкии и Туве был распространен культ всевозможных "святых мест". Ими считались многие горы, источники, рощи, озера и т. д. Жители нижнего течения реки Каргы в Туве прежде почитали как священную гору Ак-Пашты. Скот на нее не пускали, не рекомендовалось ходить на нее даже людям, особенно женщинам^*. К горе обращались с молитвой о даровании хорошей жизни, кропили ее аракой и аржаном, жгли перед ней можжевельник. Очень популярным местом паломничества была гора Алханай, расположенная в южной части Агинского Бурятского национального округа Читинской области. Были горы, священные для отдельного рода. Так, тувинцы-сояне, живущие в долине реки Тес, считали своей родовой горой гору Кежеге. От нее якобы исходил запрет девушкам рода или племени соян выходить замуж за представителей других родоплеменных групп тувинцев. Нарушительницу этого запрета ожидала тяжелая жизнь, болезни и ранняя смерть^**. Магические свойства приписывались многим источникам, особенно Аршану в Тувинском аймаке, Былынскому источнику в Агинском округе и др. В "святых местах" искали помощь от бесплодия, хронических болезней, от неурядиц в семейной жизни и т. д.

^* (А. П. Потапов. Очерки народного быта тувинцев. М., "Наука", 1969, стр. 358.)

^** (А. П. Потапов. Очерки народного быта тувинцев. М., "Наука", 1969, стр. 60.)

В жилище верующего бурята, калмыка, тувинца на почетном месте помещался бурханай шэрээ - невысокий шкафчик-алтарь с полочкой перед ним. Внутри хранились бронзовые, глиняные, деревянные скульптурные изображения божеств буддийского пантеона (бурханы), небольшие иконы, различные "священные предметы". На полочке стояли бронзовые чашечки для жертвоприношений, курительные свечи, цветы. Изготовление культового инвентаря было монополизировано ламами и приносило им большие доходы..

Молитвы, обращенные к бодхисаттвам, и заклинания, оберегавшие от действия злых духов и всевозможных несчастий, механически заучивались верующими, так как тибетский язык был для них непонятен. "Учет" произнесенным молитвам и заклинаниям велся с помощью специальных четок. Некоторые особо благочестивые верующие собирали эти четки в мешок и отдавали едущему на поклонение святыням Тибета ламе: так боги узнают о его, верующего, благочестии. Ламаизм ввел и полную "механизацию молитвы". В так называемые хурдэ - полые цилиндры - закладывались молитвенные тексты. Цилиндры эти были самых различных размеров: от нескольких сантиметров до нескольких метров. Через центры крышки и дна цилиндра проходила ось, вокруг которой все сооружение вращалось. Один оборот цилиндра равнозначен, по словам лам, прочтению веек заключенных в нем священных текстов. Маленькие цилиндры вращались просто пальцами; огромные дацанские - паломниками, налегающими на выступающие по сторонам брусья, как на ворот. Были хурдэ, приводимые в движение ветром или течением воды. Более простой способ "механизации молитвы" - нанесение текста на бумажную или матерчатую ленту, которая выставлялась на шесте около дома, и ветер, заставляя ее колыхаться, как бы "читал" молитву за хозяина и отпугивал злых духов.

Бу - талисман, носился всеми ламаистами на шнуре на шее. Это - кусок бумаги или материи, обшитый кожей, со словами молитв и заклинаний- от болезни, насильственной смерти и т. д. Более действенным талисманом считался гу - маленькая статуэтка будды или часть одежды "живого бога", заключенные в деревянном или серебряном футлярчике. После обряда, совершенного при присвоении имени новорожденному, лама привязывал к шее, рукам и ногам ребенка бумажные талисманы, которые должны были отвратить от новорожденного болезни и несчастья. Любое событие в жизни ламаиста заставляло его обращаться за советом к ламе-зурхачину, т. е. гадателю-астрологу, который указывал верующему, какие обряды и заклинания надо провести для успешной перекочевки на другое место, при покупке скота, при предстоящих родах или при выдаче замуж дочери, при болезни и похоронах родственника^*.

^* (Немалую роль при этом играл принятый в ламаизме календарь, связанный с тантрийской системой калачакра. В нем годы называются по наименованию знаков зодиакального круга: мышь, бык, тигр, заяц, дракон, змея, лошадь, овца, обезьяна, курица, собака, свинья. Эти названия сочетаются с одним из пяти "элементов" - дерево, огонь, земля, железо, вода. В результате получаются шестидесятилетние циклы, ведущиеся от 1027 г. нашего летосчисления. Сейчас идет 16-й цикл. Месяцы именуются тоже знаками зодиака или просто порядковыми номерами. Дни недели - названиями семи светил: солнце, луна, плотва (Марс), рука (Меркурий), волшебный кинжал (Юпитер), южная связка (Венера), узел (Сатурн).)

'Молитвенные мельницы'

Лама, совершающий в юрте больного бурята гурум аминзолик. Интерьер, воспроизводящий быт дореволюционной Бурятии в Областном антирелигиозном музее Бурятской АССР (экспозиция 1937-1941 гг.)

На каждого новорожденного лама-астролог составлял гороскоп. В нем указывалось, чего должен опасаться вступающий на жизненный путь, какие заклинания произносить, на ком жениться и т. д. Ламы гадали также по трещинам, образующимся на раскаленной бараньей лопатке при опускании ее в холодную воду, по игральным костям (шоо) и пр.

Когда гадатель "устанавливал" причину болезни, кражи, стихийного бедствия, специальный лама-заклинатель гурумчин (или абаралчин) совершал часто сложный и дорогостоящий обряд (гурум (абарал). Особенно много гурумов было связано с представлением о злых духах как причине болезни и смерти человека, падежа скота и т. д.

Одним из популярных гурумов являлся аминзолик. Лама изготовлял соломенное чучело, одевал его в лучшую одежду больного. Затем путем заклинаний "загонял" в чучело вызвавших болезнь злых духов и увозил его с собой вместе с платой за гурум. Гурум жалдой требовал сооружения из теста или глины изображений людей или животных, которым надо оказать "помощь". Фигурки помещались на специальном столике с оградой из палок, сабель и стрел. Сюда и "загонялись" злые духи. С помощью гурума ухедэл дараха ламы ловили чертей и могли якобы даже победить смерть.

Многие обряды и суеверия были связаны с представлением о том, что счастье - нечто полуматериальное, его можно "придать" данному дому или "отторгнуть" от него.

Так, во время обряда "зазывания счастья" (хэчик) лама, помахивая стрелой, украшенной лентами, читал заклинания, предлагающие счастью "войти в дом".

Считалось, что, смыв грязь с посуды, одежды, рук, смоешь и счастье. Поэтому нельзя было употреблять мыло, мыться в бане.

Для удержания счастья в доме при удалении из него части имущества (продажа скота, молока) верующие оставляли клок шерсти овцы, проливали на пол немного молока и т. д.

Особое место в ламаизме занимают обряды, сопровождающие смерть и погребение. Смерть, как мы знаем, по представлению буддистов, является первым шагом к новому перерождению. Понятно, что обряды, сопровождающие смерть и погребение, относились в ламаизме к числу важнейших бытовых обрядов и прочнее всего держались (и держатся) в быту.

Обычно лама приглашался к умирающему еще в предсмертные часы для совершения обряда напутствия - зурдайн-судур, цель которого - ознакомить умирающего с тем, что встретит на своем пути душа, расставшись с телом. Лама садился у изголовья умирающего и начинал читать книгу "Сонсогот", подробно описывающую все ужасы "блуждания среди утесов промежуточного периода" и страданий в горячих и холодных адах. Отличающаяся образностью и понятная всем, так как читалась она всегда в переводе на монгольский язык, книга производила огромное впечатление на умирающего и его родственников, все мысли которых сосредоточивались на том, чтобы избежать этих ужасов. Затем умирающий принимал одну из "божественных" пилюль - пылден, дындуй-эрелбу или ринчин-эрелбу^*.

^* (Представление об этих пилюлях дает следующий рецепт ринчин-эрелбу, полученный в Агинском дацане в 1934 г.: "Молоко львицы; помои с указательного пальца вечно плачущего бодхисаттвы; волокно от развешанного на солнце плаща гелуна Дзарга; ржавчина с котла, из которого Миларайба ел крапиву; стружки от гвоздя, вбитого в скалу дубчином Бирава; составлена (таким образом) из наиболее важных веществ, встречающихся в мире" (Смысловой перевод с монгольского. Рецепт хранится в фондах Краеведческого музея БАССР.))

После смерти лама смазывал макушку покойника особой мазью, которая якобы давала душе возможность выйти через смазанное место, что обеспечивало ей лучшую дорогу в новое перерождение (выход души через задний проход или одну из конечностей считался крайне неблагоприятным). После наступления смерти кто-нибудь из родственников узнавал у зурхачина, кто может готовить покойника к погребению, какие хуралы надо отслужить, в какой день хоронить, в какой час и в какую сторону выносить тело и т. д. Если не соблюсти всех указаний и не принять всех мер, следует ждать новых смертей в семье. Специалист по похоронам - буянчи - придавал нужную позу покойнику, обмывал и одевал его, зашивал ему веки. Затем проводились все "очистительные" обряды.

Исследователями установлено наличие в ламаистском похоронном обряде двух уровней религиозного сознания - доламаистской магической практики, основанной на чисто анимистических представлениях, и ламаистских обрядовых действий, основанных на буддийских представлениях о жизни и смерти, о душе и ее перевоплощении после смерти человека^*. При рассмотрении этих двух уровней мы будем опираться на интересный анализ текста похоронного обрядника, произведенный К. М. Герасимовой^**.

^* (К. М. Герасимова. Ламаистская трансформация анимистических представлений.- "Материалы по истории и филологии Центральной Азии", вып. 4. Улан-Удэ, 1970, стр. 31.)

^** ("Аркан луча света, очищающий грехи и направляющий исстрадавшихся". Обрядник этот был составлен ламой (ханбо) ургинского монастыря Богдо-хурэ в XIX в. и исследован К- М. Герасимовой по ксилографу Агинского дацана¹.)

¹ (К. М. Герасимова. Ламаистская трансформация анимистических представлений.- "Материалы по истории и филологии Центральной Азии", вып. 4. Улан-Удэ, 1970, стр. 39.)

Буддийский аспект обряда направлен на очищение дхарм покойника от всех вредящих достижению нирваны последствий земной греховности. Но на первое место в обряде выступают ритуальные действия, направленные на охрану живых от козней духа покойника и от опасного влияния его телесных останков. Последнее - несомненные пережитки добуддийской практики "защиты живых", в первую очередь родственников, от козней умершего.

Труп, одежду покойного и его минчжан (изображение на бумаге человека, символически заменяющее тело покойника и могущее временно стать вместилищем его души) лама посыпал "заговоренным" песком, зернами некоторых растений или обрызгивал заговоренной водой, затем над трупом читались заклинания. Эти защитные действия трактовались ламами одновременно и как то, что может спасти от перерождения в биритов или животных и обеспечить вступление в рай^*. Далее путем подкупа и запугивания изгонялись злые духи (тотхоры), среди которых были как воплощения духовных пороков (себялюбие, эгоизм, невежество, злоба, сладострастие), так и просто кладбищенские духи.

^* (К. М. Герасимова. Ламаистская трансформация анимистических представлений.- "Материалы по истории и филологии Центральной Азии", вып. 4. Улан-Удэ, 1970, стр. 33.)

Для воздействия на душу умершего эту душу надо было прежде всего зафиксировать. Для этого лама мысленно исторгал из "сердцевины своего сердца" луч в форме железного крюка, ловил им душу покойного и вселял ее в минчжан, над которым и проводилась очистительная операция^*.

^* (К. М. Герасимова. Ламаистская трансформация анимистических представлений.- "Материалы по истории и филологии Центральной Азии", вып. 4. Улан-Удэ, 1970, стр. 32.)

После всех очистительных мер и ритуальных действий, сопровождавших вынос тела из дома, доставку его на кладбище и погребение, лама читал длинную молитву, которая помогала душе покойного найти путь в рай. Наконец душа "извлекалась" из трупа или минчжана и отправлялась в рай Дэважин. Делалось это с помощью луча из сердца будды-хозяина того региона, где душа должна была переродиться. Белый луч (полая трубка) присоединялся к черепу трупа. "Душа, имеющая форму атун..., втягивается в эту полую трубку и молниеносно выстреливается вверх, к звездам, следуя положенным путем в лучший мир - или в ведомство Амитабы, или будды Манла (Оточи), или Майтрейн (Майдари)"^*. После этого освобожденный от души труп должен был быть уничтожен. Минчжан сжигался под чтение заклинаний, пепел его смешивался с глиной, из которой делали пять (по числу дхаяни-будд) пирамидок - саса, помещаемых на могильной насыпи. Тело покойного, помимо захоронения, могло предаваться сожжению, скармливаться хищным животным и птицам и т. д. Часто трупы просто оставлялись в стели недалеко от дацана, и с ними расправлялись дацанские собаки.

^* (К. М. Герасимова. Ламаистская трансформация анимистических представлений.- "Материалы по истории и филологии Центральной Азии", вып. 4. Улан-Удэ, 1970, стр. 37.)

В течение семи недель после смерти принимались меры, направленные на обеспечение умершему хорошего перерождения. Падеж скота, увечье ребенка, воровство, происшедшие вскоре после смерти, указывали, что душа "имеет обратное тяготение к семье" и ее надо снова "отгонять" молитвами, обрядами и пожертвованиями. По книге "Алтан саба" определялись "причина" смерти данного человека, те неприятные последствия, которые эта смерть может принести, а также способы избежать этих неприятностей. Так, умерший в день "гун" заявляет: "Я умер потому, что, войдя в разрушенный дом, принял пищу из рук бесплодной вдовы. Дут и мангус (злые духи.- А. К.) схватили мою душу, поэтому я умер. Но они не удовлетворились мною и просят, чтобы я захватил с собою отца или мать. Если хочешь последовать моему совету, попроси прочитать билик бармит и табын судр (заклинательные книги.- Л.К.), а мою долю в хозяйстве раздай четырем гелунам. Одень овцу в шелк и в ценность и пусть женщина принесет ее в жертву". Все это приводило к бесчисленным новым обрядам, которые зачастую длились много лет после смерти родственника.

О расходах, связанных с погребением у тувинцев, можно судить по следующим данным. В районе верхнего течения Алаша и Кара-Хола при погребении бедного человека ламе только за чтение священной книги платили две шкуры овцы. За участие в похоронах богатого или зажиточного человека лама получал, как минимум, лошадь, седло и одежду покойного. "Иногда у семьи покойного богача,- сообщает А. П. Потапов,- лама брал табун лошадей с жеребцом - аскыр сорчылги - и передавал его в собственность хурэ (монастыря), где в течение 49 дней читали священные книги в память умершего... Ламы внушали населению, что чем больше они адут в эту плату личных вещей умершего, тем лучше удет его дорога в загробный мир... В богатых семьях после похорон родственники умершего отвозили в хурэ большое количество вещей за трехдневное чтение священных книг ламами хурэ... В дар хурэ отвозили три лошади, одну корову, одного быка, сто шкурок белки, десять соболей, одну шубу из меха ягнят, седло, араку и т. д."^*.

^* (А. П. Потапов. Указ. соч., стр. 394.)

Как бы ни были сильны в отдельных случаях проявления в культе ламаизма добуддийской обрядности, в целом этот культ не является чем-то совершенно чуждым буддизму. Он тесно связан с ламаистским учением о религиозном спасении в сверхъестественном мире и направлен как на "обеспечение" этого спасения, так и на "магическую помощь" остающимся пока в "данном перерождении".