НОВОСТИ    БИБЛИОТЕКА    КАРТА САЙТА    ССЫЛКИ
Атеизм    Религия и современность    Религиозные направления    Мораль
Культ    Религиозные книги    Психология верующих    Мистика


предыдущая главасодержаниеследующая глава

Оппозиционная литература

Между тем возможность обратиться к оригинальному еврейскому языку или к его арамейскому диалекту, чтобы изложить мистические мессианские видения и правила общинной жизни тех времен, о которых повествуют евангельские сказания, не может более исключаться, и сегодня она неоспорима. Такую возможность дают многочисленные рукописи, недавно открытые в Палестине на берегах Мертвого моря. В этом и состоит значение находки.

Еврейские рукописи Мертвого моря

Семь свитков из I пещеры: Устав общины, Устав войны1 полный текст книги пророка Исайи, фрагменты текста пророка Исайи (с главы 38-й до конца), гимны, комментарий к Хабаккуку, апокрифическая книга Бытия (на арамейском языке) и др.

1 (А также несколько других "Уставов" - текст "Двух колонок", Устав благословений.)

Медный свиток, прозванный "Свитком сокровищ" (из III пещеры).

Общинная библиотека: отрывки комментариев Библии, патриаршие благословения, богослужебные молитвы, гороскопы, книга мистерий, плачи, различные апокрифы (из IV пещеры).

Псалтирь (пять новых псалмов) и текст от Малкицидека (из XI пещеры).

Документ, прозванный Дамаскским, найденный в генизе (священной сокровищнице) синагоги, посвященной Ездре, в старом Каире и в отрывках обнаруженный в IV и VI пещерах Кумрана.

Эти рукописи были спасены от гибели и спрятаны с наивными, но действенными уловками в бесчисленных пещерах Кумрана в той части побережья Мертвого моря, которая славилась минеральными богатствами (отсюда наименование Мертвого моря - "Асфальтовое озеро", которое ему дали географы). Мы знаем наверняка, что рукописи были спрятаны в момент появления римских завоевателей во времена первого великого иудейского восстания, подавленного легионами Веспасиана и Тита между 67 и 73 г. н. э. Мы знаем также, что обладатели рукописей, выступившие на священную борьбу, победный исход которой они предсказывали в некоторых своих писаниях (особенно в трактате "Война сынов света против сынов тьмы"), были все истреблены, так что никто из них уже не смог вернуться назад, чтобы забрать документы, свидетельствовавшие об их вере и их химерических надеждах.

Случайное открытие обнаружило рукописи лишь через девятнадцать столетий, уже после 1945 г. Отдельные находки отмечались также и до того. В средние века поисками древних рукописей занимались некоторые раскольнические еврейские группы - "караиты", или "преданные пещерам", но их деятельность была во всех отношениях непостоянной и незначительной. Новейшие раскопки выявили археологические остатки других родственных общин в пяти селищах, расположенных на протяжении 2 км вдоль берега Мертвого моря, примерно в 15 км с югу от основного селения Кумрана. Там были найдены светильники и монеты времен Ирода Великого, Архелая и Агриппы I, примерно 42 - 46 гг. н. э., почти 600 могил того же типа, что и в Кумране, с еврейскими надписями, очень сходными по начертанию с письменами ранее найденных свитков. Так называемый Дамаскский документ", открытый в конце прошлого века в тайнике одной каирской синагоги, напоминал о существовании некоей мессианской общины и давал ей своего рода право на существование с того момента, когда "единственный учитель" был взят на небо, и вплоть до пришествия мессии Аарона и Израиля.

Мессианские группы были, таким образом, гораздо более тесно сплочены и распространены, чем можно было думать.

Нельзя исключать, что аналогичной, завершившейся исчезновением, была судьба еврейских и арамейских текстов, в которых была запечатлена память о другом пророке и реформаторе - "галилейском учителе", главе отколовшейся группы, преследовавшейся, вероятно, жреческой аристократией и правящими кругами, сотрудничавшими с римскими оккупантами. Что-либо более определенное мы, возможно, узнаем об этом в один прекрасный день новых открытий. Но это все - из области предположений. Исторически достоверным является лишь то, что при всех исходах разыгравшейся в Палестине драмы, которая была сама по себе достаточно локальной, о чем повествуют евангелисты, рассказ о событиях и его перевод, не только с филологической, но, прежде всего, с содержательной стороны, могли быть осуществлены только за пределами самой Палестины, в кругах иудаистской иммиграции, в контакте с носителями эллинистических языков и нравов.

Все это, естественно, лишает новозаветную литературу какой-либо ценности непосредственного текстуального источника. Профессиональные теологи и историки тщетно пытаются выйти из этой ситуации, исходя из фидеистских предпосылок, не прибегая к каким-либо рациональным умозаключениям, точно так же, как поступали поколения христиан второго и третьего столетий, стремившихся придать исторический смысл тому, что было прежде всего вопросом веры.

Впрочем, действительное значение в развитии любого религиозного движения имеет не столько последовательность четких доктринальных идей, независимо от их конкретного воплощения и от того, что они почти документально связаны с их вымышленными носителями, сколько люди во крови и плоти, которые реально порождают эти идеи, их образ жизни и мыслей, их труд и особенно их чаяния, противопоставляющие их господствующим слоям, которые всегда стремились монополизировать счастье не только на земле, но также иерархически распределить его и в потустороннем мире.

На этих реальных людях мы и должны сосредоточить наше внимание, прежде чем заняться идеологией, фантазиями, навязчивыми мечтами, выразителями которых они оказались. Таким путем мы освободимся от противоречий и абсурдов, в которых завязли новозаветная критика и реконструкция истоков христианства после столетий непоследовательных изысканий.

Не будем никогда выходить за грани исторического времени. Провозглашение "благой вести" не есть творение из ничего, как полагал Антонио Лабриола в своем прекрасном эссе "От века к веку", написанном более семи десятков лет тому назад. Требуется вновь проследить весь путь, который прошли массы от библейского иудаизма, от культов мистерии и морального кризиса всего греко-римского общества к восприятию новой веры и новой морали.

Новозаветные писания - это плод веры, мистической работы сознания, уходящего за пределы реальности в область вымысла и ритуальных верований. Но авторы текстов Нового завета - и тут не имеет значения, действительно ли их именовали Матфей и Иоанн, Павел и Петр, Иаков и Лука, поскольку перечень их гораздо обширнее ограниченного числа упомянутых в каноне и выходит за его пределы, - были реальными людьми, сыновьями своего времени, выходцами из определенной среды, были связаны с определенными историческими событиями и выступали глашатаями призыва, объяснение и обоснование которого кроется в социальных, экономических и культурных условиях, в которых эти люди формировались.

В древние времена и в значительной части в средние века голос оппозиции всесилию правящих классов, почти всегда созвучный религиозным мотивам, подавлялся и, чтобы как-то звучать, бывал приневолен к разного рода хитростям и притворству: анонимату, приписыванию мифическим или стоящим вне подозрений персонажам, которых признавали господствующие силы, авторства различных произведений. Так было с "Сивиллой Эритрейской", которую бедняки Израиля в конце концов признали прямой родственницей Ноя, а римляне связали с "Сивиллой Кумской" из "Четвертой эклоги" Вергилия. И все же эта форма протеста, проявившаяся в целом потоке видений, пророчеств, прорицаний космических и социальных катастроф, в которых более или менее открыто предвещался конец старой эпохи и господствовавших в ней классов и провозглашалось пришествие "новой эры", достигла такого размаха, что захватила представителей наиболее утонченной культуры в среде самих властвующих классов, как и случилось с Вергилием.

Согласно Овидию, Сивилла должна была отводить героев в преисподнюю и выводить их оттуда через тысячу лет в Елисейские Поля, к блаженству. Но в эклоге Вергилия мы находим нечто иное и весьма отличное от образа, описанного Овидием: пророчество "пришествия с неба некоего нового порождения" и восстановления мира между людьми и подавленной свободы. Это была мечта порабощенных рабовладельческой экономикой масс. Голос протеста масс, переживших неудачу вооруженных восстаний, звучал не только в земле иудеев, но и на всех наиболее обездоленных окраинах греко-римского мира, от Сицилии до Малой Азии, от Северной Африки до Боспорского царства (нынешние территории Приазовья, Крыма и Северного Кавказа), от Галлии до областей, оспаривавшихся римлянами у аборигенов Месопотамии и Сирии, где зародится со временем миф о "воскресшем Нероне", который заставит империю рассчитаться за все совершенные ею злодеяния.

Отсюда также идет представление о "тысячелетнем царстве" - эпохе счастливого изобилия и справедливости для бедных, которая не имеет ничего общего с пресловутой боязнью конца света на пороге тысячного года, изобретенного романтической школой. Согласно 89-му псалму Библии, пред очами господа "тысяча лет, как день вчерашний", и поскольку творение продолжалось семь дней, жизнь мира должна продлиться неделю тысячелетий, а день седьмой будет "субботой великого отдыха", "тысячелетним царством". Восьмой день, "день вечности", начнется вслед за ним. Персидское учение о хазаре, или царстве, длящемся тысячу лет, которое должно было подготовить пришествие царства Ормузда (Ахура Мазда), доброго бога зороастровского дуализма, без сомнения способствовало укреплению доверия к этому благому иудео-христианскому фантазерству.

К оппозиционной литературе, которая может рассматриваться как подлинная предыстория всего христианского движения, в первую очередь относятся апокалиптические тексты, приписанные легендарным библейским персонажам или вообще иудейскому миру, замысленные и составленные на еврейском или арамейском языке, почти неизменно утраченные на языке оригинала и известные в позднейших переводах на греческий и латинский и сохранившиеся на многих других языках, в среде народов, чувствовавших потребность в пламенном слове обличения несправедливости и в вере в явление "новых небес и новых земель", которое обещало впоследствии христианство.

К этим текстам мы и должны прежде всего обратиться, чтобы лучше понять духовные и социальные мотивы авторов наиболее древних из них, вдохновлявшихся уже несомненно христианскими настроениями. Первый из них - Апокалипсис, включенный в новозаветный канон и приписанный одному из многих Иоаннов, которыми так богата история ранней церкви. Исполненный трепета солидарности со всеми "униженными и оскорбленными" того времени, сплоченными ненавистью к Риму, Апокалипсис (Откровение Иоанна) представляет собой непревзойденной ценности документ при условии его прочтения как главного свидетельства веры в неминуемую победу "праведных", устремленных к новой жизни в мире, отторгнутом у сатаны, иначе говоря, у императорского Рима, а не как примитивное преддверие учения о "последних событиях", о "преставлении" в тривиальной католической эсхатологии (учении о смерти, страшном суде, аде и рае).

Апокалипсис - это идеологический эквивалент мистической литературы греко-римского мира в религиях мистерий, культов страстей, смерти и воскресения бесчисленных божественных или полубожественных спасителей (Диониса, Орфея, Деметры, Осириса, Адониса, Аттиса и Митры) и особенно тех папирусов и золотых пластинок, которым были вверены чаяния на земное блаженство и бессмертие на небесах для людей, отлученных и в земной, и в загробной жизни от всех благодеяний официального культа, являвшегося не чем иным, как переводом в религиозные термины человеческих представлений об экономическом, политическом и культурном господстве.

предыдущая главасодержаниеследующая глава



ПОИСК:




Рейтинг@Mail.ru
© RELIGION.HISTORIC.RU, 2001-2023
При использовании материалов сайта активная ссылка обязательна:
http://religion.historic.ru/ 'История религии'