Пророки - "судьи" Девора и Самуил. Пророческие "сонмы". Пророки "царские" и пророки "народные"

Пророки - 'судьи' Девора и Самуил. Пророческие 'сонмы'. Пророки 'царские' и пророки 'народные'

С незапамятных времен человек стремился узнать будущее, узнать не из пустого любопытства, а с вполне практической целью - повлиять на него, поскольку от этого будет зависеть его, человека, благополучие. Первобытные люди не были фаталистами. Они считали, что будущее можно изменить, если только знать, как и когда произойдет то, что может коснуться его самого, его рода, его племени. Поэтому среди обязанностей древнейших колдунов, шаманов, жрецов важнейшей всегда считалась обязанность "провидеть" и предсказать будущее, так как считалось, что их близкие отношения с духами и помощь последних дают им такую возможность. Африканские колдуны и сибирские шаманы вызывали дождь, лечили больных и вместе с тем прорицали будущее,- это были первобытные пророки.

С течением времени у людей возникла идея о богах, предопределяющих судьбы людей, каждого в отдельности человека и целых племен и народов. Но и после этого человек не утратил своей оптимистической веры в возможность повлиять на будущее. Он уверил себя, что если даже бог предрешил для человека за какие-то провинности - его собственные или его предков или родичей,- злую участь, то все же есть возможность избежать беды: можно упросить и умилостивить бога молитвой, жертвой и раскаянием, и тот изменит свое решение, сменит гнев на милость и отведет несчастье от человека или его близких. Значит, тем более важным стало казаться заранее узнать предопределенное будущее и намерения бога, тем более важную роль стали приписывать люди различного рода провидцам и пророкам.

Что же собой представляли эти древние прорицатели будущего?

В глубочайшей древности человек придумал различные приемы, которые, как он верил, могут повлиять на мир сверхъестественного. Знание их должно было казаться столь же необходимым и обязательным, как знание трудовых приемов, скажем охоты на дикого зверя. По свидетельству этнографов, у аборигенов Австралии магические обряды считались доступными каждому члену племени, что вполне соответствовало характерному для первобытного общества равноправию членов родовых групп.

Для воздействия на мир сверхъестественного первобытный человек придумал самые различные приемы. Шло время, и вместе с накоплением в процессе трудовой и хозяйственной деятельности реальных знаний людей о природе и о себе самих у них стали накапливаться также и мнимые "знания" о сверхъестественном. Все более сложной и многообразной становилась обрядовая практика их религиозных верований. При этом неизбежно должна была возникнуть и потребность в предварительной специальной выучке тех лиц, которые владели этими "знаниями" и умели совершать необходимые магические действия в интересах сородичей. Эти лица, очевидно, должны были также отличаться определенными физическими и духовными данными. И, наконец, наступило время, когда в родовых общинах действительно появились такие люди - профессиональные колдуны или шаманы, для которых выполнение религиозных функций стало основным занятием и основной обязанностью.

Однако выделение этой категории людей, древнейших профессиональных служителей религиозного культа, было связано не только с усложнением религиозной идеологии и практики. Как справедливо отмечает известный исследователь шаманства у сибирских народностей А. Ф. Анисимов, возникновение шаманства как формы религиозной идеологии и культа было исторически связано с началом процесса разложения родового строя^*. "В процессе разложения первобытнообщинных отношений рода, роста имущественной и социальной дифференциации носители прежних общественных должностей все более отделяются от остальной массы сородичей, образуя с примыкающими к ним имущими семьями родовую знать. Подобно другим исполнителям родовых общественных должностей, исполнитель обрядов родового культа стал из рядового сородича по преимуществу служителем культа, и это преимущество превратилось в последующем в его исключительное право, связанное с занимаемым им положением"^**.

^* (См.: Анисимов А.Ф. Религия эвенков. М. - Л., 1958, с. 150)

^** (Там же, с. 224)

Исключительное положение шамана объяснялось тем, что ему приписывалась особая близость с духами, и прежде всего с родовыми духами, духами предков, которые через него могут оказать своим потомкам- сородичам любую помощь, уберечь от всяких бедствий, предостеречь об опасностях, защитить от врагов. Считалось, что для этого духи избирают угодного им человека, который и становится шаманом. Духи, когда это нужно им или шаману, вселяются в него, действуют через него, говорят его устами, и шаман в силу этого проявляет сверхъестественные способности. Он может, например, исцелять безнадежно больных, изгнав вселившихся в них и причинивших болезнь злых духов. Он способен даже вызвать из страны духов улетевшую туда душу умершего и вселить ее обратно в тело, т. е. воскресить мертвого. Шаман может находить пропавшее, видеть скрытое, провидеть и предсказать будущее^*.

^* (См.: Алексеев Н.А. Традиционные религиозные верования якутов в XIX - нчале XX века. Новосибирск, 1975, с. 142)

Обычно вселение в шамана духов обнаруживалось по ряду признаков. Шаман впадал в состояние исступления, нервного припадка: его корчит и трясет, он дико жестикулирует, скачет, иногда наносит удары по собственному телу. Неудивительно, что у многих племен одним из признаков, что человек является "избранником" духов, являлось его предрасположение к тому болезненному состоянию, которое называется "нервной истерией" или "нервной эпилепсией". Н. А. Алексеев пишет о якутских шаманах: "Анализ имеющихся материалов о становлении шаманов показывает, что у якутов шаманами часто становились нервнобольные люди. Болезнь шаманов имеет много общего с формой "арктической истерии", распространенной среди якутов. Возможно, что у некоторых шаманов болезнь была наследственная"^*. Исследователи отмечали также и случаи групповой истерии, когда припадок у одного вызывает тотчас припадки и у других.

^* (Там же, с. 128-129)

Обычно в ходе культового действа колдун-шаман стремился также искусственно привести себя и вместе с тем тех, кто присутствовал при этом обряде, в состояние экстатического возбуждения. Достигалось это различными способами. Патагонский колдун, пишет Э. Тэйлор, "приступая к делу, начинает бить в барабан и вертеть трещотку до тех пор, пока с ним не делается действительный или мнимый эпилептический припадок... В Южной Индии и Цейлоне так называемые "бесноватые плясуны" доводят себя сами до пароксизма, чтобы прийти во вдохновенное состояние, необходимое им для лечения больных. Таким же образом на жрецов племени бодо находит в бешеных плясках под музыку и пение окружающих припадок безумного исступления, во время которого божество нисходит в жреца и начинает прорицать через него"^*. Вместе с тем тот же Тэйлор отмечает, что "болезненные явления прорицания вызываются всегда ради известных целей, при этом присяжные колдуны обыкновенно впадают в преувеличения или даже в простое притворство. В более неподдельных случаях медиум может настолько сильно проникнуться мыслью, будто овладевший им дух в самом деле говорит через него, что он может не только назвать духа по имени, говорить сообразно его характеру, но даже изменить свой голос сообразно с характером духа". "Если бы, - замечает по этому поводу Тэйлор, - привести в Дельфы островитянина Тихого океана и дать увидеть ему судорожные кривляния пифии и послушать ее бешеные крики, он не потребовал бы объяснения ни одного из обрядов, так походили они на продукты его родной дикарской философии"^**. К этому можно, пожалуй, добавить, что точно так же не удивился бы этот островитянин, если бы ему дали увидеть поведение древнейших израильских пророков.

^* (Тэйлор Э. Первобытная культура. М., 1939, с. 357. Там же, с. 359)

^** (Там же, с. 359)

То, что Тэйлор писал о "присяжных колдунах" Патагонии и Африки, подтверждается также богатым и разнообразным этнографическим материалом о шаманах сибирских народностей.

"Среди эвенкийских шаманов, - пишет А. Ф. Анисимов, - наряду с нервными, истеричными людьми есть большое количество весьма трезвых, хладнокровных людей с большой силой воли и часто скептически настроенных. Для таких шаманов шаманство является только обрядовой формой и средством получения соответствующих материальных и социальных выгод. В отличие от первого типа - своеобразных родовых пророков-прорицателей в большинстве случаев мелких шаманов и маловлиятельных в общественной жизни, этот второй тип шаманов, хитрых, властных и с трезвым воображением... отличался помимо того большим запасом положительных знаний и более высокой культурой... Шаманы подобного типа делали предсказания с учетом всех своих знаний, чтобы как можно меньше ошибиться и сохранить свой авторитет. Облекая практику в шаманскую мистическую форму, они способны были давать сородичам вполне практические указания, что, в свою очередь, немало способствовало укреплению их авторитета и общественного положения. В своей шаманской практике они ловко сочетали виртуозное трюкачество, магическое и мистическое шарлатанство, знание психологии своих сородичей и положительный производственный опыт"^*.

^* (Анисимов А.Ф. Религия эвенков, с. 232-233)

Колдуны-шаманы разработали сложную обрядность и присвоили себе связанные с их "профессией" необычный наряд и особые аксессуары, каждому элементу которых приписывались мистические смысл и сила. У эвенков, например, кандидат в шаманы, прошедший предварительно соответствующую подготовку и испытания, получал от старшего шамана особые плащ, передник, головной убор, посох, шаманский бубен с колотушкой и т. п.^*

^* (См. там же, с. 151)

Особое социальное положение родового шамана было, конечно, обусловлено верой его сородичей в то, что от его сверхъестественных способностей зависит сама их судьба, так как именно он избран духами-предками защищать их род^*. Но и на более позднем этапе, в условиях разложения первобытнообщинного строя и перехода к раннеклассовому обществу, когда процесс перемешивания и слияния отдельных родов приводил к образованию более крупных племенных объединений, шаман не утратил своего высокого социального положения. У племен Сибири, пишет А. Ф. Анисимов, две характерные фигуры стояли в центре общественной жизни: военный вождь и шаман; шаман совершал над кандидатом в военные вожди обряд посвящения, и "только при условии явного расположения шамана к испытуемому последний мог рассчитывать на свой успех и быть тем самым возведенным шаманом на пост военного вождя"^**.

^* (См.: Анисимов А.Ф. Религия эвенков, с. 210)

^** (Там же, с. 227)

Впрочем, и после утверждения в должности вождю приходилось серьезно считаться с позицией шамана, потому что перед любым крупным предприятием, которое он готовил, важно было узнать волю духов и заручиться их поддержкой, а это опять-таки было обязанностью шамана. Шаман, таким образом, во многих случаях выступал в роли провидца и пророка.

У всех народов древности и, наверное, у всех древних богов были свои пророки. В VI в. до н. э. иудейский пророк Яхве Иеремия, обращаясь к царям Эдома, Аммона и Моава, взывал: "...Не слушайте своих пророков... Ибо они пророчествуют вам ложь..." (Иер. 27:9-10). Иеремия, почитатель Яхве, конечно, считал пророков чужих богов лжепророками.

В Библии для пророка обычно применяется еврейское название "наби" (во множественном числе "не биим"). Это слово можно перевести по-разному: "возвещающий" или "тот, кто призван богом". Однако следует думать, что это название у евреев появилось сравнительно поздно, уже в Ханаане. В 1 Книге Царств (9:9) сохранилось любопытное замечание: "Прежде у Израиля, когда кто-нибудь шел вопрошать бога, говорили: "пойдем к прозорливцу", ибо тот, кого называют ныне пророком (в оригинале - "наби"), прежде назывался "прозорливцем" (евр. "роэ"). В ряде случаев пророк в Библии называется и другим еврейским словом "хозе". Слова "роэ" и "хозе" имеют почти один и тот же смысл - "видящий". Считалось, что "роэ", прозорливец, видит многое такое, что недоступно для простых обычных людей, например, он может увидеть, где находится пропавшая или украденная вещь, но также может провидеть будущее, потому что это ему открывает его божество - Яхве, или Ваал, или Ашера, или любой другой бог.

Если судить по библейским книгам Судей и Царств, то в те века в Палестине подвизалось великое множество всевозможных "прозорливцев": пророков, гадателей, целителей; среди них были не только пророки Яхве, но и других богов, и пророков Ваала было едва ли не больше, чем Яхве. Но лишь немногих библейские авторы называют по именам, подробно описывая их чудеса и подвиги, а если и называют, то только пророков Яхве. Понятно почему. Как справедливо заметил известный американский библеист Мортон Смит, "Ветхий завет - это не более чем культовая библиотека, целью которой было героизировать выдающихся деятелей культа, жрецов, пророков и царей, покровительствовавших культу Яхве. Наверное, существовала и такая литература, которая восславляла богиню Ашеру, чудеса пророков Ваала, рвение жрецов богини Анат, благочестие царя Манассии и царицы Иезавели, способствовавших процветанию как раз этих, "языческих" культов. Но об этом можно судить только по аналогии"^*.

^* (Smith М. Palestinian parties and politics thath shaped the Old Testament. N. Y., 1971, p. 19)

Среди пророков эпохи Судей (XIII - XI вв. до н. э.) были не только мужчины, но и женщины, и, по крайней мере, в одной из них можно увидеть реальную историческую личность. Ее звали Девора (евр. "дебора" - "пчела"). Авторитет Деворы как пророчицы был настолько велик, что она была признанным "судьей": "И приходили к ней сыны израилевы на суд" (Суд. 4:5). Однако подлинную славу принесла Деворе та роль, которую она сыграла в очередной войне израильтян со своими соседями, коалицией ханаанейских городов. Войском ханаанеев командовал Сисара, у которого было "девятьсот железных колесниц, и он жестоко угнетал сынов израилевых двадцать лет" (Суд. 4:2-3), пользуясь разобщенностью израильских племен. И Девора не только бросила клич к их объединению, но и от имени Яхве назначила общего военачальника - Барака, сына Авиноамова: "Повелевает тебе Яхве бог израилев: пойди, взойди на гору Фавор и возьми с собою десять тысяч человек из сынов неффалимовых и сынов завулоновых; а я приведу к тебе, к потоку Киссону, Сисару... и колесницы его... и предам его в руки твои". Варак проявил малодушие, колебался и, наконец, поставил перед Деворой свое условие: "Если ты пойдешь со мною, пойду; а если не пойдешь со мною, не пойду". Девора пошла с Бараком, вдохновляя его: "И сказала Девора Бараку: встань, ибо это тот день, в который Яхве предаст Сисару в руки твои; сам Яхве пойдет пред тобою" (4:6-14).

Это произошло в XII в. до н. э. и было, возможно, первым проявлением солидарности между израильскими племенами в Палестине (правда, временным и частичным) под знаменем Яхве. Вместе с тем сказалась и возрастающая роль пророков в политической жизни израильских племен. Не случайно в память об этом событии была сочинена знаменитая "Песнь Деворы", может быть самый древний из дошедших до нас текстов Библии.

Древность этой песни не вызывает сомнений. Вряд ли ее сочинила сама Девора, как это утверждается в начале песни ("В тот день воспела Девора..."), но, судя по многим признакам, поэма была создана под непосредственным впечатлением победы; поэт как бы говорит об общеизвестных вещах, адресуясь к современникам, действующим лицам и зрителям происшедшего. Сила выражений и в похвалах племенам, принявшим участие в войне, и в проклятиях уклонившимся выдает человека, который, может быть, и сам был ее участником. В поэме ряд архаических деталей: представление о Яхве еще связано с кочевым прошлым Израиля - это из пустыни юга выходит Яхве в бой за свой народ ("Когда выходил ты, Яхве, от Сеира, когда шел с поля Едомского..."); пустыня его истинное жилище, Ханаан еще не стал "святой землей". Израильтянам в сражении помогают звезды и поток Киссон ("С неба сражались звезды, с путей своих сражались с Сисарою. Поток Киссон увлек их..."). Эти похвалы звездам и потоку - не только поэтические образы, они уводят нас в глубокую древность, в древний культ природных сил, распространенный у многих народов.

Пророчица Девора была, несомненно, личностью выдающейся. Но в массе своей древние пророки, которые бродили по Палестине в одиночку или группами и вели себя как одержимые, вызывали к себе со стороны многих скорее пренебрежительное отношение и даже насмешки, и лишь отдельные лица из их среды возвышались над общим уровнем. Одним из них был пророк

Самуил, живший в самом конце периода Судей, в конце XI в. до н. э.

Библейский источник сообщает ряд подробностей из жизни этого пророка. Мать его Анна была долгое время бездетна. Она совершила паломничество в Силомский храм и дала обет: если у нее родится сын, посвятить его Яхве. После этого "вспомнил о ней Яхве. Чрез несколько времени зачала Анна и родила сына и дала ему имя: Самуил (евр. "услышал бог". - М. Р.), ибо, говорила она, от Яхве я испросила его" (1 Цар. 1:19-20). Во исполнение данного обета Самуил еще ребенком был отдан на служение в храм "на все дни жизни его служить Яхве" (1:28).

В храме Яхве Самуил выполнял жреческие обязанности, и после смерти главного жреца Илии и его двух сыновей Яхве остановил на нем свой выбор. Он стал главным жрецом в Силомском святилище и вместе с тем великим пророком. "...Яхве был с ним; и не осталось ни одного из слов его неисполнившимся. И узнал весь Израиль от Дана до Вирсавии, что Самуил удостоен быть пророком Яхве" (1 Цар. 3:19-20).

В эти годы израильтяне вели трудную войну с филистимлянами и потерпели в ней ряд поражений. После одного проигранного ими сражения филистимлянам удалось даже захватить Силом и увезти с собой "ковчег завета". Ни к чему хорошему для них это не привело. Филистимляне внесли ковчег в храм Дагона "и поставили его подле Дагона. И встали рано на другой день, и вот, Дагон лежит лицем своим к земле пред ковчегом Яхве. И взяли они Дагона, и опять поставили его на свое место. И встали они поутру на следующий день, и вот, Дагон лежит ниц на земле пред ковчегом Яхве; голова Дагонова и... обе руки его лежали отсеченные, каждая особо, на пороге, осталось только туловище Дагона" (1 Цар. 5:1 - 4). Расправившись таким образом со статуей Дагона, Яхве еще наслал болезнь на самих филистимлян, которым после этого пришлось признать могущество Яхве, "ибо тяжка рука его и для нас и для Дагона, бога нашего". Семь месяцев терпели филистимляне тяжкую руку Яхве, и, наконец, терпение их лопнуло. "И призвали филистимляне жрецов и прорицателей, и сказали: что нам делать с ковчегом Яхве? научите нас, как нам отпустить его на свое место". Филистимские жрецы и прорицатели посоветовали принести Яхве "жертву повинности" и с богатыми дарами отправить ковчег израильтянам. Так и было сделано.

В войне с филистимлянами Самуил тоже принимал участие как жрец, пророк и вдохновитель. И когда наступило мирное время, Самуил был признан судьей Израиля, как в свое время Девора. "И был Самуил судьею Израиля во все дни жизни своей: из года в год он ходил и обходил Вефиль, и Галгал и Массифу и судил Израиля во всех сих местах... Когда же состарился Самуил, то поставил сыновей своих судьями над Израилем" (1 Цар. 7:15; 8:1). Но сыновья Самуила оказались недостойными своего отца. Они "не ходили путями его, а уклонились в корысть и брали подарки, и судили превратно". И тогда "собрались все старейшины Израиля, и пришли к Самуилу... и сказали ему: вот, ты состарился, а сыновья твои не ходят путями твоими, итак поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов. И не понравилось слово сие Самуилу..." (1 Цар. 8:3 - 6). Может быть, Самуил предпочел бы не выпускать власть из своих рук и рук своих сыновей, но выбора у него не было. Влияние родовых старейшин, племенной верхушки в то время было велико, и Самуил согласился дать израильтянам царя. Им стал Саул.

История возведения на престол Саула заслуживает особого внимания, в ней сохранились такие детали, которые, несомненно, воспроизводят реальные исторические картины и роль пророков в период Судей.

У Киса, отца Саула, богатого крестьянина из племени Вениамина, пропали ослицы. Кис послал своего сына в сопровождении раба отыскать пропажу. Саул безрезультатно обошел всю округу и, не найдя ослиц, уже собрался вернуться домой, но сопровождавший его раб отговорил его и дал совет: "Вот в этом городе есть человек божий, человек уважаемый; все, что он ни скажет, сбывается; сходим теперь туда; может быть, он укажет нам путь наш, по которому нам идти". Саул не решается: "Вот мы пойдем, а что мы принесем тому человеку? Ибо хлеба не стало в сумах наших и подарка нет, чтобы поднести человеку божию; что у нас?" Но раб напомнил Саулу, что у него есть четверть сикля серебра для подарка прозорливцу. Между тем Яхве еще за день до прихода Саула указал на него Самуилу как на будущего царя: "Завтра в это время я пришлю к тебе человека из земли Вениаминовой, и ты помажь его в правителя народу моему - Израилю, и он спасет народ мой от руки филистимлян..." Самуил с почетом принял молодого Саула, а на другой день "взял Самуил сосуд с елеем и вылил на голову его, и поцеловал его, и сказал: вот, Яхве помазывает тебя в правителя наследия своего". Затем Самуил успокоил Саула насчет ослиц; прозорливец, оказывается, уже знал, что животные нашлись. И далее Самуил дает следующий наказ Саулу: "когда войдешь... в город, встретишь сонм пророков, сходящих с высоты, и пред ними псалтирь (музыкальный инструмент типа гуслей.- М. Р.) и тимпан, и свирель и гусли, и они пророчествуют; и найдет на тебя дух Яхве, и ты будешь пророчествовать с ними, и сделаешься иным человеком". Саул выполнил все указания пророка, встретил "сонм" - группу пророков в указанном месте, "и сошел на него дух божий, и он пророчествовал среди них", чем немало удивил людей, знавших его и его отца: "...Увидев, что он с пророками пророчествует, говорили в народе друг другу: что это сталось с сыном Кисовым? неужели и Саул во пророках? И отвечал один из бывших там и сказал: а у тех кто отец? Посему вошло в пословицу: "неужели и Саул во пророках"?" (1 Цар. 10).

С "сонмом" пророков в истории о Самуиле и Сауле мы встречаемся еще раз, позже. Саул уже ряд лет царствует, при его дворе служит молодой человек по имени Давид. Давид уже совершил ряд подвигов, участвуя в сражениях против филистимлян, чем и вызвал зависть и ненависть царя, который задумал убить Давида. "И послал Саул слуг взять Давида, и когда увидели они сонм пророков пророчествующих и Самуила, начальствующего над ними, то дух божий сошел на слуг Саула, и они стали пророчествовать". Саул еще дважды посылает других слуг за Давидом и оба раза с тем же результатом. Наконец, он отправляется сам в Раму, но и на него "сошел дух божий" и он также стал пророчествовать: "снял и он одежды свои, и пророчествовал пред Самуилом, и весь день тот и всю ту ночь лежал неодетый..." (1 Цар. 19).

Может быть, Саул искал смерти Давида, не только ревнуя его к воинской славе и популярности. Дело в том, что Самуил, помазавший Саула на царство, резко изменил свое отношение к нему, когда тот, став царем, несколько раз не выполнил в точности повелений Самуила, которые делались, конечно, от имени Яхве: "Так говорит Яхве Саваоф"^*. В такой форме Самуил, например, потребовал от Саула объявить войну соседнему народу Амалику: "Так говорит Яхве... иди и порази Амалика и истреби все, что у него, и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла". Саул выполнил волю Яхве, но часть скота оставил для жертвоприношения Яхве и пощадил Агага, царя амаликитян. Самуил резко осудил поведение царя: "Послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов... за то, что ты отверг слово Яхве, и он отверг тебя, чтобы ты не был царем" (1 Цар. 15). В другой раз царь, не дождавшись Самуила, сам совершил жертвоприношение перед сражением. На этот раз пророк выразился еще более определенно: "...Теперь... Яхве найдет себе мужа по сердцу своему, и повелит ему Яхве быть вождем народа своего, так как ты не исполнил того, что было повелено тебе Яхве" (1 Цар. 13). Пророк открыто встал в оппозицию к первому царю Израильского государства. И он, если верить библейскому повествованию, не ограничился одними угрозами. Оказывается, Самуил, разумеется выполняя волю Яхве, уже подобрал и преемника Саулу - вышеупомянутого Давида, сына Иессея, из племени Иуды: "И сказал Яхве Самуилу... наполни рог твой елеем и пойди; я пошлю тебя к Иессею вифлеемлянину, ибо между сыновьями его я усмотрел царя". Самуил пришел в дом Иессея и там помазал Давида на царство (1 Цар. 16).

^* ("Саваоф" - искаженное древнееврейское "цебаот" - воинство. Яхве Саваоф означает собственно "Яхве (предводитель) воинств". Но в христианской Библии Саваоф превратилось в одно из имен бога)

Правда, Давиду пришлось пережить немало злоключений, прежде чем он стал царем после гибели Саула и его сыновей в битве с филистимлянами. А Самуил к этому времени уже умер, и достойного преемника ему среди пророков, видимо, не нашлось.

Библейское повествование о судьях израилевых, о пророке Самуиле и правлении первых царей Израиля Саула и Давида было записано позже тех событий, о которых в нем идет речь. Большинство исследователей считают, что первые записи устной традиции и ее первичная обработка были произведены еще в IX-VIII вв., а еще позже, в VII в. эти записи подверглись основательной обработке в духе укрепившегося иерусалимского жречества Яхве.

Но, как мы уже отмечали, ортодоксальные интерпретаторы истории еврейского народа почти не исправляли более древних источников. Особенно скромным было вмешательство позднейших редакторов как раз в описание истории Самуила, Саула и Давида. Поэтому некоторые места в ней позволяют составить реальное представление, в частности, и о роли пророков Израиля в те древние времена.

Мы узнаем, что пророки, или, как их тогда называли, "прозорливцы", как и у других народностей на ступени перехода от родо-племенного строя к классовому обществу, уже выделились в особую социальную прослойку. Это были профессиональные прорицатели, гадатели и колдуны - врачеватели типа шаманов. Народ обращался к ним по самым различным поводам: верили, что они могут дать совет и найти пропавшую или украденную вещь или животное, вылечить больного и даже воскресить мертвого и вообще совершать чудеса, поскольку это не простые люди, но избранные божеством. Когда на пророка "сходит дух божий", он, как это объяснил Самуил юноше Саулу, делается "иным человеком", бог дает ему "иное сердце", и он становится способным пророчествовать, провидеть и предсказывать будущее.

Пророками становились выходцы из разных социальных слоев, но, пожалуй, большей частью из низов народа. Это, а также их странное поведение во время "камлания", когда они, возбужденные дикой музыкой своих музыкальных инструментов, приходили в экстаз, сбрасывали с себя одежду, кричали, скакали, наносили себе удары и раны, вызывало к ним несколько презрительное отношение и нередко делало их мишенью для насмешек. Жители Гивы, земляки Саула "все знавшие его вчера и третьего дня, увидев, что он с пророками пророчествует" с изумлением спрашивали: "Неужели и Саул во пророках?.. А у тех кто отец?" И это отнюдь не значило: как такой мирской человек попал в среду столь благочестивых людей? А напротив: как сын такого почтенного человека, как Кис, юноша из хорошей семьи, оказался в дурном обществе? Некоторые даже считали пророков людьми, сошедшими с ума (4 Цар. 9:11), и соответственно относились к ним.

Но рядовой израильтянин, постоянно имевший дело с пророком и, может быть, в некоторых случаях действительно получавший от него разумные советы и помощь при болезни, относился к нему скорее с суеверным почтением, видя в нем "человека божия", способного помочь в беде, но также способного, если его рассердить, наслать несчастье, проклясть. Библия сохранила отзыв о языческом пророке Валааме: "...Кого ты благословишь, тот благословен, и кого ты проклянешь, тот проклят" (Чис. 22:6).

Пророки отнюдь не отличались бескорыстием. Саул не осмелился обратиться за советом по поводу пропавших ослиц к Самуилу, не имея чем уплатить "человеку божию". По праздничным дням, в дни новолуния и по субботам люди приходили к пророкам с приношением, приносили им первинки урожая своих полей и садов (4 Цар. 4:23; 42). И пророки вовсе не вели аскетическую жизнь, у них были жены и дети, ведь их "профессия" давала им какие-то средства к существованию. Видимо, влияние пророков на народные массы было значительным, в особенности когда среди них оказывалась крупная личность, способная их объединить в какой-то форме. Такой личностью, несомненно, был Самуил, а позже, может быть, полулегендарные пророки Илия и Елисей.

И до Самуила пророки Израиля имели, очевидно, обыкновение объединяться в группы и устраивать коллективные "камлания", так же как ханаанейские пророки Ваала и других богов. При таком коллективном "камлании" возбуждение становилось настолько заразительным, что было способно подействовать на человека даже против его желания, как это произошло однажды, если верить библейскому повествованию, со слугами Саула, посланными, чтобы схватить Давида, а затем и с самим царем (1 Цар. 19:20).

Но при Самуиле "сонмы", группы пророков, кажется, получили определенную структуру, их возглавил человек, который стал "начальствующим" лицом над ними,- Самуил (1 Цар. 19:20). Похоже, что Самуил, сперва сделавший попытку закрепить свою власть "судьи над Израилем" за собой, с тем чтобы передать ее в наследство также и своим сыновьям, опирался при этом не только на свой личный авторитет, но на поддержку пророческих "сонмов". А позже этим же можно объяснить его не только независимое, но даже вызывающее поведение по отношению к царю Саулу.

Самуил умер, видимо, так и не оставив вместо себя достойного "начальствующего" над пророками. Царем над Израилем стал Давид, при нем и при Соломоне царская власть настолько окрепла, что могла уже не опасаться влияния пророческой "партии". Давид сам назначает жрецов (2 Цар. 8:17; 20:25-26) и сам же выполняет жреческие функции, т. е. совершает то, за что Самуил символически отрешил Саула от царства,- жертвоприношения. "...И принес Давид всесожжения пред Яхве и жертвы мирные. А когда Давид окончил приношения всесожжений и жертв мирных, то благословил он народ именем Яхве Саваофа" (2 Цар. 6:17-18); а о Соломоне сообщается, что он "удалил от священства Яхве" Авиафара, бывшего долгие годы при Давиде главным жрецом при самом "ковчеге завета" в центральном святилище Яхве (3 Цар. 2:26-27).

Изменилась в царский период обстановка и для пророков и их положение. Уже при Давиде при царском дворе появились "штатные", придворные пророки, которые были одновременно царскими советниками и активно участвовали во всех дворцовых интригах и переворотах. В частности, пророк Гад, возможно из учеников Самуила, подавал советы Давиду, еще когда тот скрывался от Саула во владениях моавитянского царя; Гад настоял на том, чтобы Давид вернулся в Иудею. И когда Давид стал царем, Гад остался при нем в должности "царева прозорливца" (2 Пар. 29:25). Еще один "придворный" пророк, Нафан, был воспитателем царского сына Соломона, и когда другой царевич, Адония, задумал совершить переворот и захватить царский престол, не дожидаясь кончины престарелого Давида, именно Нафан донес о заговоре матери Соломона, царице Вирсавии. А той удалось побудить Давида распорядиться о немедленном помазании Соломона на царство (3 Цар. 1:8 и сл.). Нафан играл важную роль также и при дворе Соломона.

Но другой пророк, Ахия из Силома, в конце царствования Соломона, напротив, стал участником заговора против царя. Заговор этот возглавил один из приближенных Соломона, Иеровоам, которого библейский автор осуждает как раба, который осмелился поднять руку на царя (3 Цар. 11:26). Ахия встретил Иеровоама в поле "и взял Ахия новую одежду, которая была на нем, и разодрал ее на двенадцать частей, и сказал Иеровоаму: возьми себе десять частей, ибо так говорит Яхве бог израилев: вот, я исторгаю царство из руки Соломоновой и даю тебе десять колен... Это за то, что они оставили меня и стали поклоняться Астарте, божеству сидонскому, и Хамосу, богу моавитскому, и Милхому, богу аммонитскому..." (3 Цар. 11:29-31, 33). Фактически это был план раскола единого древнееврейского царства, и этот раскол, как мы уже знаем, действительно произошел вскоре после смерти Соломона. Царем отколовшегося Северного царства стал именно Иеровоам, и пророк Ахия из Силома сыграл в этом, очевидно, немалую роль.

Видимо, среди пророков Яхве произошло определенное расслоение. Часть из них оказалась приближенной к царскому двору; они кормились от царского стола (3 Цар. 18:19), т. е. получали от царей какие-то подачки, и, естественно, старались не вступать в конфликт с ними и их окружением, с придворной знатью, поддерживали их политику, пророчествуя угодное тем, кто их подкармливал и платил им. Эти пророки, как с возмущением отзывался о них позже Михей, тоже пророк Яхве, но из противной партии, "предвещают за деньги, а между тем опираются на Яхве" (Мих. 3:11).

Разногласия между пророками Яхве были обычным явлением во все времена, но в ранний период общей серьезной опасностью для них было соперничество с пророками других богов, главным образом с пророками Ваала.