История

Восприятие японцами буддизма, получившего распространение на островах с середины VI столетия, не может быть, разумеется, вырвано из общеисторического контекста. Поэтому, прежде чем перейти к основной теме книги, остановимся сначала, по необходимости кратко, на некоторых главных моментах социально-политического и культурного развития Японии VI - VIII вв.

С конца VI в., особенно после того как регентом стал царевич Сётоку-тайси, чрезвычайно активно проходил процесс институализации японского государства, на который сунский и танский Китай оказывал самое непосредственное духовное влияние. Достаточно многочисленная эмиграция из государств Корейского полуострова и Китая, вызванная политической нестабильностью в этом регионе, активизирующиеся дипломатические, культурные и иные контакты (в Китай направлялись студенты, по возвращении становившиеся наставниками придворных аристократов) содействовали ускорению формальной реализации назревших предпосылок в социальной, экономической и идеологической сферах. Известны случаи, когда корейцы и китайцы переправлялись в Японию целыми общинами, основывая поселения, служившие центрами распространения континентальной культуры в Японии. Стадиально более зрелые институты государств континентального Дальнего Востока, где в то время (в Китае и государствах Корейского полуострова) активно проходил процесс усиления центральной власти, предоставляли готовые образцы, частично применимые и на Японских островах. Энити, проведший в Китае многие годы, изучая медицину, увещевал царицу Суйко: "Изумительна великая страна Тан, законы которой установлены крепко. Следует постоянно поддерживать с ней отношения" [Нихон сёки, Суйко, 30 - 7 - 0, 622 г.].

Буддизм был важной, но не единственной составляющей того культурного потока, который шел в Японию из Китая и Кореи. Организация чиновничества, институты управления, государственная мысль, материальная культура - все эти области несут на себе следы значительного влияния Кореи и Китая. Прежняя система управления, основанная на родовой организации общества, переставала быть эффективной в условиях, когда расширялась территория государства и росла численность населения, усиливалось социальное и имущественное расслоение.

Особенно необходимо отметить, что осуществляемые заимствования объяснялись чисто внутренними потребностями государства и ни в малейшей степени не были навязаны извне (Япония была отделена от континента водным пространством, труднопреодолимым для тогдашних мореплавателей, что в сильнейшей степени затрудняло проникновение всего нежелательного для самих японцев). В этом смысле Япония представляет собой идеальный "полигон" для исследования межкультурных контактов, не сопровождавшихся насилием. Думается, что именно этот фактор в значительной степени объясняет почтительное отношение японцев к китайской цивилизации на протяжении всей истории страны, отношение, редко сопровождавшееся реакциями отторжения.

Одним из первых свидетельств обращения к иноземным образцам служит "Уложение 17 статей" (604 г.)¹ - сочинение, приписываемое кисти Сётоку-тайси. Эта компиляция, составленная на основе классических книг конфуцианства и позднейших литературных произведений ("Шан шу", "Ши цзин", "Лунь юй", "Вэнь сюань"), представляет собой наставление в основах управления, формулирует принципы взаимоотношений между государем и подданным. Сётоку-тайси исходил при этом из конфуцианского понимания управления при наличии сильного правителя². В "Уложениях" предписывалось также поклонение трем сокровищам, т. е. Будде, Закону (вероучению Будды) и общине монахов (сангхе).

¹(Обычно не совсем корректно переводимое на русский язык как «Конституция 17 статей», см. [Попов, 1980].)

²(Заметим, что конфуцианское представление о возможности смены неправедного правителя или династии («мандат Неба») никогда не было признано в Японии, что свидетельствует об изначально сознательно выборочном характере заимствований с материка.)

Годом раньше при дворе было введено 12 рангов, образованных в соответствии с китайскими образцами. Это была первая всеобъемлющая попытка умалить значение наследственных титулов ("кабанэ") родо-племенной аристократии и поощрить активно формировавшуюся служилую знать. Если "кабанэ" даровалось всем членам отмеченного рода, то ранги присваивались индивидуально, причем титул мог и не приниматься в расчет. Так, незнатному иммигранту Кура-цукури-но-обито-Тори (титул "обито") за сооружение статуи Будды в храме Асука-дэра был пожалован весьма высокий третий ранг "дайнин" [Нихон сёки, Суйко, 14 - 5 - 5, 606 г.]. Хотя ранг и присваивался индивидуально, но, как видно из указа, в расчет принимались и заслуги предков и ближайших родственников в деле распространения буддизма, что, безусловно, слуяшт доказательством преемственности социального мышления: достоинства индивида не самодостаточны и должны быть подкреплены заслугами его родичей.

При Сётоку активизируются дипломатические контакты с сунским Китаем. Вместе с посольствами на материк отправляются для обучения монахи и чиновники. В 620 г. Сётоку вместе с Сога Умако составил первую историю Японии (текст не сохранился), что свидетельствует о процессе растущего самоосознания государства. В конце 645 г. принимается решение о перенесении двора из столицы Асука¹, расположенной в центре страны, в приморский порт Нанива (совр. Осака). Этот выбор был продиктован, по всей вероятности, тем, что именно через Нанива в то время осуществлялись основные связи с Китаем и государствами Корейского полуострова, сыгравшими столь значительную роль в оформлении японской государственности.

¹(Термин «столица» мы употребляем здесь достаточно условно, поскольку Асука представляла собой лишь небольшое поселение вокруг дворца, подробнее см. [Уитли и Си, 1978].)

Однако эти, а также некоторые другие реформаторские мероприятия носили пока что изолированный характер. Начало обширных, всеобъемлющих реформ относится к 646 г., когда после убийства Ирука (главы могущественного рода Сога) была свергнута его ставленница, царица Когёку, и на престол взошел Котоку, которому придворные возле буддийского храма Асукадэра принесли клятву верности, обращаясь к синтоистским божествам.

Новый царь впервые ввел девизы правления ("нэнго"). В качестве первого девиза были выбраны иероглифы "тайка" - "великие перемены". В 1-й луне 646 г. был обнародован указ (так называемый "кайсин-но тё"), состоящий из четырех статей. Согласно первой из них, упразднялась прежняя наследственная система владения рабами и землей. Вместо этого провозглашалась государственная собственность на землю и в соответствии с рангами выделялись фиксированные наделы "в кормления". Вторая статья предписывала новое территориальное деление страны на провинции и уезды, определялось административное деление и управление впервые создаваемой постоянной столицы. Третья статья объявляла о переписи дворов и о составлении реестров для передела земли. Четвертая статья отменяла прежнюю произвольную трудовую повинность и определяла размеры натурального подворного обложения.

Таким образом, реформа была призвана усилить центральную власть, кодифицировала систему управления, определяла отношения между центром и периферией, установив размер регулярного налогообложения.

Законы имели также далеко идущие последствия для развития самоосознания личности, ибо распределение земли производилось в прямой зависимости от количества едоков, т. е. модулем системы землепользования был признан индивид.

Разумеется, настолько серьезные реформы ущемляли права и отстраняли от власти многие влиятельные роды: в одном указе "Нихон сёки" (Тайка, 2 - 8 - 14, 646 г.) прямо говорится о намерении "упразднить прежние должности, учредить новые ведомства", что не могло не вызвать со стороны влиятельных родов серьезную оппозицию. Первый заговор был раскрыт уже в 9-й луне 1-го года Тайка. Вся пореформенная эпоха вообще отмечена увеличением числа мятежей, и "Нихон сёки" содержит немало указов, осуждающих тех, кто не подчиняется распоряжениям царя. Помимо непрекращавшейся борьбы за власть постоянным источником социальной напряженности были многочисленные тяжелые общественные работы по сооружению дворцов, буддийских храмов, каналов, крепостей и т. д., в которых принимало участие податное население (см. в особенности [Нихон сёки, 2 - 8 - 8, 656 г.]). Сога подговаривал царевича Арима к мятежу такими словами: "В управлении царицы Саймэй имеется три недостатка. Во-первых, строит она большие сокровищницы, где собирает и хранит добро людей. Во-вторых, она зряшно тратит зерновой налог для постройки длинных каналов; в-третьих, она нагружает суда камнями, чтобы доставить их на вершину холма и построить там замок" [Нихон сёки, 4 - 3 - 11, 658 г.].

Пореформенная эпоха отмечена активизацией деятельности государства во всех областях, в том числе военной. Участились походы против "варваров" на северо-востоке о-ва Хонсю; в 661 - 668 гг. на Корейский полуостров для помощи войскам Пэкче в их борьбе против вторжения объединенных армий Силла и Тан были направлены три экспедиционных корпуса. Несмотря на то что численность японских войск была довольно значительной (в 661 г. - 5 тыс., а в 663 г. - 27 тыс. человек), в результате серии поражений армия была вынуждена вернуться на родину. Именно с этого времени японские цари оставляют всякую попытку повлиять па политические события, происходящие на материке.

В последующие годы продолжалось создание административного аппарата, были введены по китайским образцам должности правого и левого министров, а также внутреннего министра - должность, существовавшая при дворе корейского царства Когурё. Монахам Мин и Танамуко-но Гэнри, долгое время обучавшимся в Китае, были дарованы должности "национальных ученых", фактически советников царевича Нака-но Оэ. В 648 г. была введена тринадцатиступенчатая система ранжирования чиновников, а в 650 г. - девятнадцатиступенчатая. И если при Сётоку члены рода Сога, будучи реальными властителями, не носили придворных рангов, то теперь всем министрам, в том числе левому и правому, также присуждались ранги. В построении иерархии чиновничества, а также при проведении других мероприятий того времени танское влияние становится преобладающим ввиду деятельности "национальных ученых" [Иноуэ, 1974, с. 317].

Таким образом, как явствует из сказанного выше, деятельность правящих кругов имела, в частности, своей целью усиление общественной стратификации. Стремление к маркированию всех параметров социального бытия приводит к детальной регламентации многих сторон общественной жизни. Так, указ Котоку подробно устанавливал нормы захоронений: каждому рангу соответствовали строго определенные формы и размеры гробницы, количество дней, необходимых для ее сооружения [Нихон сёки, Тайка, 2 - 3 - 2, 646 г.]. В рамках усилий "цивилизовать" страну на китайский манер государство пыталось также заставить население отказаться от многих обычаев, квалифицировавшихся им как "невежественные". Вместо прежних ритуалов вводились новые - празднование Нового года по китайскому образцу, например. Также в соответствии с китайской традицией истолковывались и предзнаменования. Когда царю преподнесли белого фазана, его советники сочли это за благоприятный знак, и в 650 г. название эры правления было изменено с Тайка на Хакути ("белый фазан") [Нихон сёки, Хакути, 1 - 1 - 1].

В 668 г. на престол под именем Тэнти взошел царевич Накано Оэ - фактический правитель при Котоку. Он повелел составить всеобъемлющий свод административных законов ("Омирё", памятник не сохранился, возмояшо, его составление не было доведено до конца).

Правление Тэнти пришлось на чрезвычайно сложный период в истории международных отношений на Дальнем Востоке. Из опасения вторжения китайских войск ему пришлось предпринять строительство оборонительных сооружений на западе страны (Япония попеременно поддерживала соперников танской династии - Пэкче и Когурё, а в 665 - 668 гг. в Японии было расселено несколько тысяч беженцев с Корейского полуострова).

Среди социально-политических реформ Тэнти наибольшее значение имеет указ 664 г. [Нихон сёки, Тэнти, 3 - 2 - 9]. Он состоит из двух разделов. В первом отменялась прежняя система рангов и вводилась новая, более дифференцированная, состоящая на этот раз из 26 ступеней. Во втором устанавливалось деление родов на "большие" и "малые"; главам ("удзи-но ками") первых даровались длинные мечи, главам вторых - короткие. Главам ("томо-но мияцуко") профессиональных объединений ("бэ"), находившихся в прямой зависимости от государства, жаловались щит и стрелы. Налицо, таким образом, еще один шаг на пути дальнейшей социальной дифференциации. Не случайно, разумеется, что в одном указе определялся социальный статус как среди традиционной родо-племенной аристократии, так и среди собственно чиновничества. Японское государство пыталось непротиворечиво совместить обе системы ранжирования так, чтобы получение того или иного чиновничьего ранга было бы оправдано и системой традиционных ценностей.

Это явление прослеживается на всех уровнях социальной организации. Так, в 671 г. на пост первого министра ("дайдзё-дайдзин") был назначен сын Тэнти - Отомо. Прежние политические традиции предписывали царевичу (наследному принцу) занятие поста регента - высшей должности в государственной иерархии (Сётоку, Нака-но Оэ). Теперь Отомо стал вместо опекуна первым министром, что было совершенно оправдано с точки зрения его происхождения.

При Тэнти система управления продолжает усложняться, причем в ее построении и функционировании заметно влияние как континента (Китая и Пэкче), так и местной традиции [Иноуэ, 1974, с. 412 - 415]. В 670 г. проводится еще одно важное мероприятие - подворная перепись [Нихон сёки, Тэнти, 9 - 2 - 0], из которой явствует, что к этому времени уже окончательно утвердилось трехчленное административное деление: провинция - уезд - село (50 дворов).

Анализ содержания реформаторской деятельности с полным правом дает основание утверждать, что преобразования были в первую очередь направлены на усиление центральной власти и ослабление родо-племенной аристократии. Однако было бы неверным заключить, что знатные роды перестали обладать прежним могуществом. Больше всего реформы затронули интересы провинциальной аристократии, лишив ее былой самостоятельности. Так, территория, подвластная ранее главам местных кланов ("куни-но мияцуко"), делилась надвое, причем половиной территории продолжали править прежние властители, а для управления второй посылались ставленники двора [Иноуэ, 1974, с. 322 - 323]. Во вновь образованные уезды ("кори") также назначались придворные чиновники. Что касается центральной Японии, то представители местных влиятельных родов сохранили свое значение, занимая важнейшие государственные посты, что предопределялось их прежним социальным статусом. Они обеспечивались "кормлениями" и жалованьем. Но реформаторам удалось "между главами родов, источниками их богатства и политического могущества поставить публичные институты государства... То, что раньше было доходом от земли и рабочей силы, получаемым родом, теперь жаловалось императором в форме бенефиция" [Холл, 1966, с. 62 - 63].

После смерти Тэнти разгорелась кровопролитная междоусобная война ("дзинсин-но ран"), в результате которой царем стал Тэмму. Ему удалось в значительной степени ослабить сопротивление родо-племенной аристократии и завершить передел земли, провозглашенный в 646 г. Он смог также до некоторой степени заставить знать возвращать "кормления" государству после оставления ею чиновничьих должностей.

Во время правления Тэмму особенно заметны мероприятия, способствующие укреплению и воспитанию служилой знати. В указе 673 г. [Нихон сёки, Тэмму, 2 - 5 - 1] впервые устанавливаются критерии (не слишком, правда, определенные) для назначения на чиновничьи должности. Принимаемые на службу лица должны были какое-то время находиться на должности "тонэри", в обязанности которых входила охрана дворца и исполнение второстепенных поручений, а уже затем в зависимости от проявленных ими способностей они МОГЛИ назначаться на соответствующие должности. Тэмму весьма активно продвигал периферийную знать и иммигрантов, даруя им звание "мурадзи". Была тут и чисто политическая подоплека - необходимость отметить тех, кто помог ему в борьбе занять место правителя.

При пожаловании этих наследственных званий (титулов) обычно присваивались и чиновничьи ранги. Здесь традиционной системе социального ранжирования была сделана важная уступка, ибо тем, кто получил звание "мурадзи" после воцарения Тэмму, присваивался не ранг, скажем "сёкинтю", а "внешний разряд" этого ранга. "Внешние ранги" служили, таким образом, средством идентификации не только нынешнего положения чиновника, но и его прошлого, как это всегда бывает на ранних этапах сложения государственности.

Необходимость в более детальной социальной стратификации вызвала к жизни уже шестидесятиступенчатую систему рангов [Нихон сёки, Тэмму, 14 - 1 - 21, 685 г.], которая получила окончательное закрепление в "Тайхорё". В результате многочисленных пересмотров системы ранжирования, проведенных в VII в., сфера ее действия неотступно расширялась, и теперь рангом при дворе обладали все (кроме самого царя и царицы), включая членов царского рода.

Дальнейшее упорядочение бюрократического аппарата проявляется и в определении строгих соответствий между должностью и рангом. Это явление, начинающее просматриваться в правление Тэмму, позже закрепляется юридически в сводах законов "Тайхорё" и "Ёрорё" (таблицу соответствий см. [Хаякава, 1974, с. 50]).

Как это видно из изложенного выше, при формировании служилой знати Тэмму прибегал не только к услугам периферийных социальных групп. Он пытался также переориентировать ценностные установки центральной аристократии, направляя ее жизненную активность в русло чиновничьего служения. Такая политика продолжалась и при следующих правителях. В результате высшее чиновничество формировалось в основном за счет представителей прежней родо-племенной аристократии. Необходимо помнить, однако, что влияние многих прежде могущественных родов, не сумевших приспособиться к новым условиям, сошло в результате на нет.

Роль Тэмму велика и в идеологическом оформлении государства. Именно в его правление провозглашается указ о составлении "императорских записей", в которых должно отразить "дела старины" [Нихон сёки, Тэмму, 10 - 3 - 17, 682 г.], впоследствии послуживших основой для составления летописно-мифологического свода "Нихон сёки", главной целью которого было доказательство легитимности правящей династии. В том же году начато составление всеобъемлющего свода законов "Киёмихарарё" (Тэмму, 10 - 2 - 25), обнародованного в правление Дзито (текст памятника не сохранился).

В правление Дзито в рамках проведения реформ была осуществлена важная мера - составление подворных списков с целью регулярного и упорядоченного взимания налога (Дзито, 4 - 9 - 1, 690 г.). Помимо уже упоминавшегося свода законов "Киёмихарарё" Дзито завершила еще один проект своего предшественника Тэмму. Речь идет о строительстве новой столицы Фудзивара, спроектированной по подобию столицы Китая - Чанъани и представлявшей собой типично бюрократическо-чиновничий город с заранее определенной планировкой. В этом первом японском городе, имевшем немалые по тем временам размеры (2,6х1,7 км), могло, согласно оценкам, проживать от 30 тыс. до 40 тыс. человек [Уитли и Си, 1978, с. 113 - 115].

После десятилетнего правления, в 697 г., Дзито отреклась от престола в пользу пятнадцатилетнего Момму. Однако Дзито не отошла от государственных дел. Как сказано в указе царицы Гэммэй, обнародованном в начале ее царствования, Дзито и Момму "совместно повелевали и правили Поднебесной".

Одним из важнейших результатов этого совместного правления было составление свода законов "Тайхо рицурё", работа над которым была завершена в 700 г.

Согласно "Тайхо рицурё" и "Ёро рицурё" (757 г.), административно-чиновничий аппарат японского государства представлял собой весьма сложную и разветвленную систему феодальной иерархии со строгим соподчинением сверху донизу. Экономическую основу страны составляла государственная монополия на землю, благодаря чему осуществлялась эксплуатация крестьянства, получавшего от государства земельные наделы. Эта эксплуатация принимала форму налога продуктами земледелия и ремесла. Существовала и трудовая повинность. Статьи законодательства фиксируют также наличие государственных и частных рабов, которые, однако, не играли решающей роли в процессе общественного воспроизводства.

Момму скончался в 707 г., и престол заняла его мать, известная в истории под именем Гэммэй. В 710 г. двор переехал в Нара (Хэйдзё). Решение об этом было принято еще во времена Момму. Нара служила столицей до 784 г. Причины, почему двор покинул столицу Фудзивара, замышлявшуюся, казалось бы, с размахом, но прослужившую в качестве царской резиденции всего 17 лет, не совсем ясны. Многие японские исследователи полагают, что новая столица в отличие от старой целиком соответствовала ориентации по оси "фыншуй" - традиционному китайскому способу расположения построек в пространстве. И в самом деле, к востоку от столицы протекала река, на юге находился пруд, а за ним простиралась равнина, на западе город окаймляла широкая дорога, на севере возвышались горы, переходившие в холмы, непосредственно окружавшие столицу с трех сторон.

Возведение грандиозного по тем временам города (его размеры 4,8х4,3 км), спланированного в основном также по подобию Чанъани (подробное описание города см. [Уитли и Си, 1978, с. 125 - 154]), требовало мобилизации колоссальных людских ресурсов. В строительстве принимали участие крестьяне, отбывавшие трудовую повинность (каяадые 50 дворов предоставляли двух мужей, менявшихся через три года), а также "наемные" рабочие, состоявшие на довольствии и получавшие какую-то плату. Слово "наемные" мы поставили в кавычки, поскольку этих людей сгоняли на стройку насильно. Для надзора за подневольными рабочими, разбегавшимися по всей стране, учреждалось "временное военное ведомство"; в его задачу входила также и поимка беглых.

Считается, что первая японская монета была отчеканена в правление Тэмму [Хаякава, 1974, с. 148 - 149], но этот акт имел скорее символическое значение, ибо реальной меновой ценностью продолжали обладать лишь рис и ткань. Налог также собирался только продуктами сельского хозяйства и ремесла. Однако в самой столице Нара, в которой вместе с пригородами, по некоторым подсчетам, могло проживать до 200 тыс. человек [Уитли и Си, 1978, с. 141], быстро активизировались товарно-денежные отношения, которые, тем не менее, не получили сколько-нибудь широкого распространения вне пределов близлежащих местностей.

С основанием Нара до некоторой степени стабилизировалась и социальная структура японского общества, которая на протяжении VIII в. не претерпела существенных изменений. Эпоха реформ кончилась.

К этому времени уже формируется весьма четко отграниченное от других социальных групп чиновничество, обладавшее немалыми привилегиями, главнейшей из которых было освобождение от податей. Причем, если чиновники с восьмого по шестой ранг освобождались от подати только сами, то для чиновников более высоких рангов в категорию населения, не облагавшегося налогом, входили их отцы и сыновья (пятый и четвертый ранги), деды, отцы, братья, сыновья и внуки (третий, второй, первый ранги). Словом, чиновничество было ясно маркировано как социальная группа, ответственная за сбор налогов, а не за их уплату.

Как видно из изложенного выше, расслоение происходило и внутри самого чиновничества. Размеры жалованья, обеспечение слугами, стоявшими на государственном довольстве, степень наказания за совершенные проступки и преступления, крой одежды - все это подлежало пересмотру по мере продвижения по службе.

В Японии, как и в Китае, для того чтобы стать чиновником, требовалось сдать государственные экзамены. Однако в действительности в Японии эта система носила ограниченный характер, фактически распространяясь лишь на низшие ранги. А для чиновников четвертого ранга и выше существовала система "теневых рангов" ("онъи"), согласно которой их потомкам по достижении 21 года присваивались установленные ранги вне зависимости от их реальных знаний и заслуг. Так, сыновьям и внукам сановника первого ранга сразу жаловался пятый ранг, что при естественной ограниченности мест на государственной службе делало практически невозможным достижение сколько-нибудь значительных должностей для выходцев из низших общественных страт. Как показывают исследования японских ученых, для сыновей чиновника рангом ниже шестого было невозможно подняться выше четвертого ранга и соответствующих им должностей [Хаякава, 1974, с. 155].

Подготовка бюрократии осуществлялась в школе чиновников ("дайгаку"), созданной в 670 г., в которой преподавались произведения конфуцианских классиков и математические сочинения. В 728 г. к этим предметам были добавлены китайская литература и изучение законов. Количество учеников составляло 400 человек, и в их число беспрепятственно допускались дети лиц, носивших ранг не ниже пятого, а также отпрыски иммигрантских родов Ямато-но фуми и Кавати-но фуми. Лица с шестого по восьмой ранг могли обучаться в школе по специальному разрешению, что также, разумеется, способствовало самовоспроизведению высшего чиновничества. Для подготовки мелких чиновников в 701 г. были организованы провинциальные школы с числом учеников от 20 до 50 [Сугимото и Свэйн, 1978, с. 31 - 36].

Трудно переоценить общекультурное значение создания школ, где у учеников воспитывался новый способ мышления при помощи упражнений с письменным языком, который "создает ситуации, когда процесс речи оторван от непосредственного носителя. Письмо, как таковое, может заставлять носителя языка отходить от обозначаемого" ([Брунер, 1977, с. 350], см. также работы Л. С. Выготского, особенно [Выготский, 1982], до сих пор не потерявшие своего значения).

Общественная мысль Японии VIII в. подразделяла население на две основные категории: "рёмин" ("ромин") - "добрый люд" и "сэммин" - "подлый люд". К первой категории относились: "ки" (чиновники с первого по третий ранг), "цуки" (четвертый и пятый ранги), остальные чиновники¹, "бякутё" (свободные общинники), "синабэ" и "дзоко" (ремесленники, находившиеся в непосредственной зависимости от двора, приписанные к соответствующим ведомствам и освобожденные от уплаты подушного налога, что в их положении было не привилегией, а лишением ее). В категорию "сэммин", также освобожденную от уплаты налога, входили: "рёко" (охранники царских могил), "канко" (преступники с семьями, превращенные в государственных рабов), "кэнин" (частно-зависимые), "конухи" (государственные рабы) и "сипухи" (частные рабы).

¹(Общее число чиновников в столице, где было сосредоточено их подавляющее большинство, оценивается в 10 тыс. [Уитли и Си, 1978, с. 140]. Из них чиновников пятого-первого рангов в 701 г. насчитывалось 125 человек, а на протяжении VIII в. их число никогда не превышало трехсот [Хаякава, 1974, с. 161].)

Несомненно, что на протяжении VIII в. описанная выше социальная структура претерпевала некоторые изменения. Усилия правящего дома были направлены на ее стабилизацию и закрепление, чему противодействовал реальный ход жизни. Для наших целей, однако, эти изменения не имеют самоценного значения, и в дальнейшем мы будем касаться их лишь в связи с главным направлением исследования.

Таким образом, в VI - VII вв., т. е. в период, самым непосредственным образом связанный с началом распространения буддизма, в Японии происходили чрезвычайно многообразные изменения в областях социальной и идеологической, которые коснулись практически всех без исключения сфер жизни общества и человека.

За это время из общеплеменного союза окончательно сформировалось государство, культура которого отличалась невиданной дотоле однородностью (исключение составляет северная и южная оконечности Японского архипелага). Мнение об однородности культуры данного периода имеет смысл, разумеется, лишь в сравнении с предыдущим этапом племенной раздробленности: и в VIII в. можно усмотреть определенный антагонизм между, например, населением Центральной Японии (так называемый район Кинай) и населением Идзумо. Однако этот антагонизм из области прямых военных столкновений, характерных для периода становления государственности, все более переводился в сферу классово-сословных отношений. Так, для представителей племен Идзумо доступ к высшим должностям был в значительной мере ограничен. Продолжали сохраняться и определенные культурные различия между регионами.

Вместе с процессом развития государственности, увеличившего социальный разрыв между столицей и провинцией и унифицировавшего различия между отдельными регионами, явления классово-сословной дифференциации все более выступают на первый план. Ярким примером тому служит перманентная конфронтация между родо-племенной аристократией и постоянно усиливающейся служилой знатью. В разное время диалектический процесс взаимопроникновения и взаимоотталкивания этих двух социальных групп можно оценивать по-разному. Однако основной тенденцией в среде родо-племенной аристократии была ее самогерметизация, приведшая в конце концов к тому, что она замкнулась сама в себе и стала существовать как строго изолированное объединение, потерявшее в период развитого средневековья реальное влияние.

Род правителей в силу своего положения был связан как с родо-племенной аристократией, так и со служилой знатью. С одной стороны, идеологической основой авторитета правителя был солярный миф, адекватное функционирование которого невозможно вне системы мифологических генеалогий, освящавших кровнородственную структуру родо-племенной аристократии. С другой стороны, правящему роду постоянно приходилось сталкиваться с необходимостью подавления децентрализаторских тенденций, главным носителем которых были наиболее могущественные роды. Отсюда - постоянное маневрирование правителей между родо-племенной аристократией и служилой знатью.

Характерной чертой Японии VI - VII вв. представляется многоукладность, откуда проистекает и обилие различных групп свободного, зависимого и полузависимого населения.

Вместе с развивающейся феодальной государственностью наблюдается и тенденция к постепенному изживанию рабовладельческого уклада, некоторых остаточных явлений родо-племенного строя.

Обрисованная в самом общем виде социальная ситуация находила свое отражение и в сфере идеологии. Для того чтобы уяснить диалектику взаимоотношений синтоизма и буддизма, необходимо остановиться на тех изменениях, которые происходили в синтоизме в самом начале распространения буддизма в Японии.