"Люди же, крестившись, разошлись по домам"

Этими словами подытожил Летописец тот далекий день на Днепре, тысячелетие которого отмечают в 1988 году. Много, много воды утекло с тех пор, и не только в Днепре. Сменяли друг друга поколения, обычаи, нравы. Менялись правители и правительства. Возникло, разрослось и кануло в Лету крепостное право, вырос и революцией масс был свергнут капитализм, Россия стремительно вступила в новую, третью по счету в этом тысячелетии общественную формацию. Труден, порою невыносимо труден был каждый шаг истории. Русь вынесла полудикие орды и бронированное нашествие танковых армий, самовластие тиранов, своих и чужеземных. И никакие историки не скажут, никакие компьютеры не подсчитают, чем больше полита трудная земля России - потом мужицким или его кровью. Только память народная невысказанно хранит это знание.

И долгие века миропонимание, духовная и нравственная жизнь широчайших масс были религиозны. Религиозная идеология была той господствующей формой, в которой выражались и в которой возникали политические, эстетические, этические и даже естественнонаучные идеи.

Лишь Новое время принесло освобождение от религиозного миропонимания, постепенное, порою с попятными движениями, с оговорками, но в целом - необратимое. Религиозные одежды спадали с явлений, обнажая их земное содержание. Это - заслуга науки, научного мировоззрения. Религиозное понимание с развитием общества становилось все более чуждым существу вещей и явлений, их смыслу.

Религиозная мысль принципиально не может идти путем научного познания. В познании мира и человека она бесплодна. Не в том дело, как часто пишут, что "церковь фальсифицирует данные науки". Это ей несвойственно, во всяком случае не более чем науке, когда то ли ученый, то ли политик "подправит" результат в нужном ему смысле. Речь не об этом. Религиозная мысль бесплодна принципиально. Посмотрим, что ставит церковь в заслугу князю Владимиру, который в ее понимании - центральная фигура крещения, За истекшую тысячу лет создано, вероятно, немало сочинений, которые всесторонне представляют нам этого действительно крупнейшего государственного деятеля Древней Руси, талантливого, сложного и многогранного человека. Однако нет, это не так.

Вернемся к "Повести" и "Слову" митрополита Илариона. Что выделяют оба эти памятника, их наблюдательные и широко мыслящие авторы? Крещение Руси и, пожалуй, единственно это. Небольшая, так сказать, "представительная" часть "Слова" отмечает, что князь славен "единодержавством", что он мечом и без него - миром покорил многие народы, но суть не в этом. Она в крещении, и только в нем. Положим, церковный автор именно это и должен особо выделять. Но каково же его видение даже с чисто религиозной позиции? Иларион сопоставляет Владимира с апостолами, с евангелистами, превозносит князя за религиозную деятельность, за утверждение церкви, покровительство епископам, иереям, монахам. "Повесть" несколько сдержаннее по сравнению с панегириком Илариона, но по сути то же: Владимир - "новый Константин". Князю добавили титулы святого и равноапостольного, и, собственно, все. Ничего иного не содержат и современные церковные восхваления князя. В крещении Руси "величайшая заслуга, мудрость и свидетельство духовной зрелости равноапостольного великого князя Владимира, причисленного церковью к лику святых"^*. Итак, важно, что Владимир свят. Вернемся к тому же тексту: святые - это "подвижники божьи, одаренные за свою любовь и верность богу обильной благодатью духа святого"^**. Вот оно, коренное слово христианина: благодать. В нем корень принципиальной беспомощности любых религиозных подходов. Нет смысла разбирать реальную деятельность Владимира, обстоятельства, причины и следствия крещения Руси, ведь дело не в этом, а в божьей благодати, которая снизошла на князя, не в реальном, а в идеальном. Владимир избран богом и получил благодать, все остальное несущественно. Дана благодать - никакие земные и неземные силы не воспрепятствуют тогда Владимиру... Не нужны церкви никакие факты прошлого, никакие исторические обстоятельства, вызвавшие крещение - огромного значения акт: достаточно божьего промысла.

^* (Русская православная церковь, с. 9.)

^** (Там же, с. 68.)

Тогда какое имеют значение события и факты, если сам процесс исторический в конечном счете зависит не от деятельности человека, не складывается ею, а подчинен божьей воле? "Факты - воздух ученого", а не богослова. Теология им дышать не может: через факты устанавливаются земные связи. Религиозному осмыслению факты не важны, а порой и опасны, они невольно уведут на путь научного понимания.

Религиозное осмысление специфически может видеть во Владимире только крестителя и только за это его прославлять. Оценить же социальные, культурные и государственные заслуги своего святого, даже в связи с крещением, религиозная мысль не может. Ее модель человеческого идеала связана с волей "истинного" бога, действовавшей через князя. Реальные исторические заслуги реальной исторической личности не нужны и к тому же опасны. Если церковные историки начнут искать подлинные причины и попытаются увидеть действительные исторические следствия крещения Руси, то религиозное понимание в этом новом видении исчезнет, религиозное будет вытеснено реальным земным пониманием поступков людей, в том числе их религиозных поступков. Мистический церковный флер событий окажется не нужен. Но религиозное сознание не способно на такое секуляризованное понимание истории, а посему Владимир оценивается только религиозно.

Истинное понимание и оценка тех перемен в экономике, общественном строе, культуре, которые нес феодализм и его религиозная система, находятся в иной плоскости и при искреннем стремлении церковного исследователя к объективности восстановить подлинную картину прошлого он может лишь за счет отрицания его религиозной картины.

Религиозная сфера узка. Когда о заслугах православия в отечественной истории говорит церковь, то именно в силу религиозной установки мировоззрения единственное, что церковь может сказать в защиту даже православия, - это то, что оно дает верующему надежду на спасение в загробном мире, и то, что оно является истинной религией. Путь в царствие небесное. И ничего более.

Все остальное, все положительное, что несет церковь и чем она заслуженно гордится, находится, собственно, вне религиозной сферы.

Мы знаем великолепные образцы искусства религиозного, служившего культу и проникнутого высочайшей духовностью, страстным поиском жизненного идеала. В этом поиске особая нравственная сила русской культуры, русского искусства, литературы - от древнейших памятников до наших дней. Это был напряженный поиск человека, в частности и потому, что религиозная сфера не могла дать ему ответа на вопросы бытия. В религиозной форме выступали ценности этические, ценности эстетические. От этого они не переставали быть человеческими, земными ценностями. Средневековое сознание видело все ценности своего мира религиозно. Образ Спаса Нерукотворного - символ защиты Отечества, грозный лик его - воинская хоругвь. Святой Николай, Никола-заступник, Никола милостивый, становился покровителем всего трудового люда Руси. Богородица русских народных сказаний, духовных стихов обошла Русь пешком, в лапотках, скорбя и печалясь о тяготах народных, обо всем крестьянском мире. Это - выражение народного самосознания, далекого от официального православия, но многое в общественной жизни, в культуре, в понимании цели и смысла человеческой жизни в религиозной форме и даже в рамках церкви служило не только религиозным потребностям.

Особость положения этого средневекового общественного института - церкви - состояла в том, что он сосредоточил огромные возможности идейного и нравственного воздействия. Церковь имела необходимый для этого досуг, уровень образованности, централизованную - даже в период феодальной раздробленности - организацию и, наконец, необходимые материальные ресурсы и денежные средства. Церковь богатела, но и щедро расходовала эти средства, использовала их для строительства и украшения храмов и монастырей, на развитие изобразительного и декоративно-прикладного искусства, обслуживавшего культ. Икона и фреска, книжность и шитье, многочисленные художественные ремесла: литейное, кузнечное, ювелирное дело Древней Руси - находили заказы, а мастера - покровительство у церкви.

В течение веков православия церковь была местом, где находил свое приложение труд и талант народа, где складывались национальные и общечеловеческие духовные ценности.

Многие понятия народа выработаны на религиозном уровне понимания судьбы человека и судеб человечества. Терпение и стойкость в страданиях, способность выдержать тягостные испытания - черты народного характера - поддерживались не только религиозной верой в "обетованное воздаяние", но и пониманием неизбежности происходящего. Вера давала силу жить и человеку, и народу в его испытаниях. Страдания, перенесенные со стойкостью и терпением, поддержанные верой в добро и справедливость, учили состраданию, может быть высшей нравственной ценности человеческой.

Человек средних веков видел мир иначе, чем мы. Его ценности, мечты, стремления выступали в форме велений бога независимо от того, выводились они из евангельских стихов или сур Корана. Это не мешало им быть заповедями человеческими, нормами, которые в течение тысячелетий вырабатывало общество.

Веками церковь, храм, монастырь - единственное место, где именно народные массы могли познакомиться с профессиональным искусством, будь то живопись, будь то музыка и т. д.

Храм представал и архитектурой, пропагандирующей христианские идеалы, и земным творением труда и таланта зодчих, живописцев, композиторов. Не только религиозные мотивы порождают духовную музыку Бортнянского и Чайковского. Малое число оперных театров (в столицах) предназначались исключительно для привилегированных кругов, хоры в десятках тысяч церквей звучали для народа.

Общественная жизнь и культура Нового времени уже не нуждались в религиозной санкции, религия стала тормозом не только в культуре, религиозная идеология, государственная церковь оказались преградой на всех путях общественного прогресса.

Мы говорим только о некоторых сторонах духовной преимущественно культуры, культуры средних веков. Здесь, процитируем Д. С. Лихачева, "роль в Древней Руси православной церкви колоссальна. И те, кто отрицает этот очевидный факт, убежден, сами себе не верят и ошибаются, когда думают, что "так нужно", "так велено"^*. Но то - в Древней Руси.

^* (Лихачев Д. С. "Чем "несостоятельнее" любая культура, тем она самостоятельнее". - Вопросы литературы, 1986, № 12, с. 144.)

Христианство способствовало раскрепощению человека от власти природы, от страха перед нею. Мир объявлялся творением божьим, но он был создан богом для человека. Христианство расширило прежние мировоззренческие границы, но, раскрепостив человека в одном, провозгласило его духовную несвободу.

Христианство сеяло семена терпения к страданиям. И эти его семена упали на благодатную почву. Кто еще обладал таким терпением и так нуждался в этом терпении, как не земледелец. Терпение в труде - истинная добродетель, и что, кроме него, мог противопоставить голодной зиме неурожайного года пахарь? Стихии, эпидемии, "мору и трусу"? Что, кроме терпения и смирения, могло утешить в личных страданиях мать, потерявшую сына? Что, кроме награды на небесах, могло утешить на земле человека, страдающего земными болями и бедами? Эксплуататорская система, феодальное общество?

Церковь использовала неизбежную боль жизненных проблем в оправдании социальной несправедливости, но под религиозными лозунгами шла в средние века и борьба с социальным злом.

Минули многодневные торжества тысячелетия крещения Руси - одного из важных событий истории Отечества, поворота, определившего многое в судьбах России. Появление Древней Руси в сообществе христианских государств существенно сказалось на истории Европы, а при той роли, которую она играла в древней цивилизации, крещение народов востока Европы стало событием мирового значения. Мысль эта, пожалуй, уже не требует доказательств, хотя разброс оценок крещения и его исторических последствий отнюдь не уменьшается.

И перед Вами, читатель, и передо мной, автором, снова встает вопрос: почему же наука не дает, не может или не хочет дать нам точных ответов? Или прав мудрый Державин, что "река времен в своем теченьи уносит все дела людей", и тщетны наши попытки разглядеть далекие истоки современности?

Все так, но может статься, что разность подходов и оценок не есть недостаток или слабость научного мышления, а естественное выявление многоликости прошлого, судеб людей и народов; не метафизически линейное понимание исторического процесса, а познание человеческих устремлений, сложного многообразия судеб. Тогда и многообразие и столкновение порой полярных оценок прошлого оказывается ближе к действительному его познанию, чем привычные схоластические схемы "исторического развития".

И снова, обращаясь к древним документам, свидетельствам, к сочинениям историков, к публицистическим произведениям последних лет, задаешься вопросом: почему же этот юбилей, казавшийся только церковным, принял такие грандиозные, перерастающие конфессиональные границы, размеры? Ведь девятисотлетие отмечалось менее торжественно, хотя проводилось государством, когда православие было господствующей религией империи?

Дело не в круглой дате и даже не в современном возвращении к ленинским нормам отношений государства и церкви, хотя это чрезвычайно существенно: этим можно объяснить атмосферу доброжелательного внимания к юбилею православных христиан всего по разным обрядам "крещенного мира" и верующих иных конфессий. Но в этой же атмосфере сегодня широкие круги тех, кто считает себя атеистами и действительно твердо стоит на позициях марксистской диалектики. Покажется парадоксальным, но именно эти круги культурной общественности и придали, казалось бы, только церковному празднику особое звучание, сделали его всенародным. Парадокс понятен, если вдуматься в то, как сильно вырос - слова привычные, но я не хочу искать иных! - за десятилетия Советской власти (несмотря ни на что) уровень культуры и кругозор нашего общества, как долго и во многом подспудно вызревали в нем раскрывающиеся сейчас духовные и нравственные процессы, как возрастал и не получал должного удовлетворения насущный интерес к истории - стремление общества познать истину о себе, а может быть, найти ее в себе.

Все это - вопросы жизни, они обращают мысли и чувства к истокам Отечества. Отстоящая от нас на тысячелетие эпоха смены важнейших ориентиров бытия оказалась созвучной нашей напряженной и переломной эпохе, ее духовному, нравственному поиску. В нем выявилось социальное и политическое единство устремлений верующих и неверующих, единство их целей в борьбе со злом. Это единство мыслей о торжестве справедливости личностной и всеобщей. Это единство за мир и за существование самого рода человеческого. Это восстановление гуманистических идеалов добра, нравственности и красоты.

Такое единение верующих и неверующих в вопросах земной справедливости, по мысли В. И. Ленина, важнее единства их мнений о справедливости небесной. Всегда важнее.