Останки ушедших в нирвану

Останки ушедших в нирвану

Август 1877 года. Остров Цейлон (Шри-Ланка). Город Канди, когда-то столица довольно влиятельного Кандийского царства, а в конце XIX в. небольшой городок в горной части острова, - резиденция чиновника английской колониальной администрации. Идет пятая и последняя ночь Канди эсала перахяры, иначе говоря - сингальского^* праздника, совершаемого в честь Зуба Будды в месяце эсала (июль-август) в городе Канди. В толпе зрителей, нетерпеливо ждущей появления праздничной процессии, находится русский востоковед Иван Павлович Минаев. Впоследствии он опубликует дневник своего путешествия по Индии и Шри-Ланке, и мы прочтем в нем описание того, что он увидел в эту ночь^**.

^* (Сингалы - основное население острова и государства Шри-Ланка. Сейчас их 12 миллионов человек, что составляет 71% населения страны.)

^** (См.: Минаев И. П. Очерки Цейлона и Индии. Из путевых заметок русского. Спб., 1878, ч. I, с. 153-157.)

Где-то после девяти часов вечера, когда уже совсем стемнело, послышались резкие звуки, постепенно становившиеся все громче. Наконец появилась процессия: первыми шли факельщики, за ними - музыканты с флейтами и барабанами. Далее в строгом порядке двигались служители храма Зуба, одетые в очень живописные костюмы: особенно красиво смотрелись их шляпы, похожие на треуголки, украшенные золотым шитьем. За служителями храма важно шествовали два небольших слона, на каждом из которых сидели по три человека с цветами. Кругом теснились люди с барабанами, флейтами и т. д. За двумя слонами двигались еще три. Шедший посередине громадный слон вез в золотой клетке реликвию из храма Зуба. За слонами двигалась толпа плясунов и музыкантов. Плясуны прыгали, приседали, выбивали ногами дробь, кружились, поднимались, заламывали руки. Среди них были даже два человека на ходулях. За ними спокойно и величественно шествовал главный служитель храма святого Зуба. Вокруг него несли опахала, веера и знамена.

Вслед за этой процессией шли четыре других - по одной от каждого из четырех храмов, которые наряду с храмом Зуба принимали участие в празднике. В каждой были факельщики, плясуны, музыканты, жрецы. В каждой был слон, который нес святыни данного храма. Каждая являла собой фантастическое и феерическое зрелище одновременно: тропическая ночь, роскошная растительность, уйма горящих факелов, оглушающая лавина звуков, ибо каждый музыкант играет что-то свое, торжественно шествующие со своей ношей слоны и тысячи зрителей, которые не только стоят, но и сидят на стульях вдоль дороги, среди них даже знатные дамы в цветах и кружевах.

Это было первое в русской литературе и в течение многих десятков лет оставшееся единственным у нас описание торжественной церемонии в честь Зуба Будды - самой популярной реликвии буддийского мира.

Как гласит буддийская традиция, тело Будды было кремировано в местечке Кушинагара в Индии, а его зуб был выхвачен из огня одним из его учеников. С тех пор в течение восьми веков он хранился в Индии и лишь в IV в. н. э. был привезен на Шри-Ланку. Считается, что это произошло в 361 г. в период правления царя Шри Мегхаванна. Привезли его весьма романтическим образом принц Данта и принцесса Хемалатха, спрятав в локонах принцессы. Они бежали из царства Калинга, где хранился Зуб и где в связи с начавшейся войной ему грозила опасность стать добычей врага. Зуб считался столь важной реликвией, что царь Шри Мегхаванна почтил его появление на Шри-Ланке торжественным праздником и символически передал Зубу всю полноту власти над своим государством, а в своей царской резиденции в Анурадхапуре построил для него специальный павильон, получивший название Дхамма Чакка, что в переводе с палийского языка означает "Колесо Закона", и учредил в его честь большой ежегодный праздник.

Китайские монахи Фа Сянь (V в.) и Сюань Цзан (VII в.) оставили человечеству самые ранние описания этого праздника, который они наблюдали во время своих путешествий по странам Востока. Их заметки, по сути, не очень отличаются от того, что наблюдали путешественники и исследователи в XIX и XX вв.: те же процессии со слонами, факелами, музыкантами и танцорами. Пожалуй, можно отметить два момента, которые исчезли в ходе веков. Первый - размещение вдоль дороги, по которой будет идти праздничная процессия, тех 550 "телесных форм" в виде животных и людей, обличья которых, согласно буддийской традиции, принимал в своих предыдущих жизнях и перерождениях Будда (царь, ученик брахмана, торговец, царь обезьян, конь, олень, голубь и т. д.). Все они были великолепно выполнены и смотрелись как живые. Второй, очень важной деталью праздника было выставление Зуба на всенародное обозрение. Царь в присутствии представителей самых знатных аристократических семей государства распечатывал футляр, в котором хранилась реликвия, вынимал ее и показывал всем окружающим. В этот момент ей воздавались всякие почести, курили благовония и т. д., после чего царь опять помещал Зуб в футляр, запечатывал его тремя печатями, в том числе царской печатью. Затем все опять торжественно возвращалось в храм, где и хранилось до следующего праздника.

Присутствие царя на всех праздничных мероприятиях считалось не просто обязательным - без него они не могли состояться. Дело в том, что со времени появления Зуба на Шри-Ланке он почитался не просто как реликвия великого учителя Гаутамы по прозвищу Шакьямуни ("аскет из рода Шакья"), ставшего при жизни Буддой ("просветленным") и проповедовавшего на рубеже VI-V вв. до н. э. свое учение. Зуб Будды превратился на Шри-Ланке в одну из регалий сингальских царей и почитался вдвойне - и как реликвия Будды, и как регалия, владение которой давало право на занятие царского престола.

Однако не все в истории этой реликвии ясно. Есть данные, позволяющие усомниться в подлинности Зуба, точнее, в том, является ли ныне хранимая в Канди реликвия тем самым зубом, который был привезен на Шри-Ланку в IV в. Сомнения вызваны некоторыми событиями политической истории стран бассейна Индийского океана. В XIII в. во время очередной войны между правителями княжеств Южной Индии и Шри-Ланки Зуб Будды был захвачен индийскими войсками и вместе с другими сокровищами вывезен в Индию. Через сравнительно недолгое время за него была уплачена большая компенсация и он возвращен в тогдашнюю столицу город Полоннаруву. Однако три века спустя Зубу выпали новые испытания.

В начале XVI в. одной из сильнейших морских держав мира, захватившей ключевые позиции в Восточном полушарии, стала Португалия. В 1510 г. португальцы завоевали Гоа - территорию на юго-западном побережье Индостана, а в 1511 г. закрепились на полуострове Малакка. Тем самым Португалия взяла под свой контроль морские пути, проходившие через Персидский залив, Индийский океан и дальневосточные моря. Впервые на Шри-Ланке португальцы появились в 1505 г. Случайно застигнутые бурей, они пристали к западному побережью и были дружелюбно встречены местным населением, которое оказало им помощь, снабдило провизией в дальнейший путь. В 1518 г. португальская эскадра из 19 кораблей бросила якоря вблизи Коломбо (тогда он назывался Колантота), высадила 700 отлично вооруженных солдат и построила первую европейскую крепость на западном побережье острова. Так началось 140-летнее португальское владычество на Шри-Ланке. В 1658 г. после затяжной португальско-голландской войны остров перешел под власть голландских колонизаторов и на нем начала хозяйничать Ост-Индская компания. В 1796 г. голландцы были вытеснены англичанами, что явилось одним из звеньев в цепи войн, шедших между европейскими державами - Англией, Францией, Голландией как на территории самой Европы, так и в колониях. Начался период английского владычества на Шри-Ланке, продолжавшийся также полтора столетия (а точнее, 152 года). Лишь в 1948 г. Шри-Ланка перестала быть колонией Англии, получив статус доминиона, и только с 1972 г. стала независимой республикой.

В течение всех трех периодов европейской колонизации острова оплотом борьбы за независимость было Кандийское царство, занимавшее центральные горные районы острова - Кандийское нагорье. Как государство оно обрело свою силу, стало оплотом национальной культуры именно в период борьбы сначала с португальскими и голландскими, а потом и с английскими колонизаторами. Первым его правителем и основателем царской династии считается Вимала Дхарма Сурья (1591-1604), а последним - Шри Вихрама Раджасингха (1798-1815). В 1815 г., воспользовавшись смутами в этом государстве, английский губернатор острова ввел туда свои войска, последний царь был низложен и выслан вместе со своими родственниками в Индию, а Кандийское государство вошло в состав колониальных владений на острове на правах самостоятельной провинции. Отныне ею правил чиновник английской администрации, подчинявшийся губернатору острова.

Все эти события политической истории в той или иной степени отражались на судьбе реликвии. Колониальные власти всех трех стран по-разному относились к ней. Наиболее воинственным неприятием всего, что связано с национальной культурой, традициями и религией сингалов, отличались португальцы, и прежде всего католическая церковь Португалии. В захваченных португальцами районах острова по ее активному настоянию разрушались буддийские и индуистские храмы, а то, что от них оставалось, шло в качестве стройматериалов на постройку католических монастырей, храмов и миссий. При них открывались миссионерские школы, занимавшиеся активной христианизацией населения. Последняя сопровождалась обычной в таких случаях политикой предоставления разных льгот неофитам (земель, успешного продвижения по административной лестнице в аппарате колониальной службы и т. д.), что не могло не принести соответствующие результаты: количество католиков к концу португальского периода колонизации Шри-Ланки на одном только полуострове Джафна насчитывало свыше 50 тысяч человек, а действующих храмов - 150^*.

^* (См.: Кочнев В. И. Шри-Ланка. Этническая история и социально-экономические отношения до начала XX в. М., 1976, с. 50.)

Сохранение сингальским населением Кандийского плато своей политической и культурной независимости раздражало не только португальскую администрацию, но и католическую церковь. Зуб Будды и праздники в его честь были не просто конкурентами, но, если можно так выразиться, "личными врагами" португальского католицизма на Шри-Ланке. И вот в 1560 г. военный гарнизон португальцев в период очередного обострения отношений с местным населением захватил полуостров Джафна и одноименное государство тамилов на его территории и завладел там какой-то буддийской святыней, именуемой Зубом Будды.

Далее о судьбе захваченной реликвии известно следующее. Она была привезена в Гоа и вручена португальскому вице-королю Индии Константину Браганцкому. Правитель государства Пегу в Южной Бирме, буддист, ревностный защитник и покровитель всех буддийских святынь, обратился к вице-королю с предложением отдать эту святыню за большой выкуп. В дело вмешалась португальская католическая церковь, она запретила даже говорить о выкупе и провела демонстративную акцию истолчения в порошок и публичного сожжения захваченного зуба. Факт этот зафиксирован многими очевидцами и сомнению не подлежит.

Однако неясно, что именно захватили и сожгли португальцы - Зуб Будды из Канди или какую-то искусную подделку под него, сфабрикованную правителем Кандийского царства, чтобы отвлечь внимание завоевателей от подлинной святыни. Кроме того, маловероятен факт, чтобы сингальская святыня вдруг оказалась во владениях тамилов, относительно малочисленных переселенцев из Южной Индии, к тому же индуистов по вероисповеданию, проживавших тогда, как, впрочем, и ныне, на полуострове Джафна. Во всяком случае, хроники и легенды Шри-Ланки утверждают, что незадолго до захвата города Канди португальцами Зуб был вывезен и спрятан в тайнике в местности Дельгамува. После освобождения города от завоевателей и восстановления независимого Кандийского государства его правитель Дхарма Сурья торжественно перенес реликвию из тайника в новый храм, построенный специально по этому случаю и получивший название Далада Малигава. Жители Шри-Ланки убеждены, что их реликвия подлинная, что португальцы либо сожгли какую-то фальшивку, намеренно выдав ее за Зуб Будды, чтобы тем самым унизить сингалов, почитающих эту святыню, либо были введены кем-то в заблуждение относительно подлинности попавшего к ним предмета. Как всегда, истину в таких случаях установить невозможно. Каждая сторона придерживается своей версии и в соответствии с нею излагает "официальную историю" Зуба.

Храм Зуба Будды. Канди. Шри-Ланка

Любопытно добавить к этому сообщение И. П. Минаева о том, что очевидцы, видевшие собственными глазами Зуб Будды, утверждают, что он вообще мало похож на чей-либо зуб. Его размеры - 2 вершка в длину, 1 вершок в ширину (вершок равен 4,4 сантиметра). Конечно, это многовато для зуба, но сингальские буддисты решают это противоречие довольно просто: будучи выдающейся во всех отношениях личностью, считают они, Будда должен был иметь и гигантский рост, соответственно и зубы у такого человека тоже должны были быть огромными.

В конце XVII и в течение XVIII в. праздники в честь Зуба не устраивались, что было связано с феодальными войнами на острове и с упадком всей культурной жизни. Однако в 1775 г. они возобновились, и, как сообщают хроники, произошло это по следующей причине. В то время правил царь Кирти Шри Раджасингх. В Канди приехала группа буддийских монахов из Сиама (Таиланда), представлявших то же религиозное направление, которого придерживались и буддисты Шри-Ланки, а именно хинаяну. Сиамские монахи неодобрительно отнеслись к забвению культовых мистерий в честь самой значительной реликвии буддизма, по сути дела, единственной общебуддийской реликвии, которую признают буддисты всего мира, независимо от их идейных и культовых разногласий.

Так с последней четверти XVIII в. был восстановлен праздник в честь Зуба Будды, который царскою волею оказался включенным в цикл, состоящий из пяти праздников. Главное место среди них отводилось торжествам (перахяре) в честь Зуба Будды, по имени которого и весь цикл стал называться Далада перахяра, или Канди эсала перахяра. В таком виде почти без изменений лишь с рядом нововведений, характерных для нашего времени (например, присутствие многочисленных иностранных туристов), этот праздник сохраняется и сейчас.

Усилиями ученых разных стран (Р. Нокс, Г. Кодрингтон, И. П. Минаев, Де Сильва, Н. Г. Краснодембская) были выявлены и исследованы составные элементы Кандийской перахяры, прослежены напластования разных исторических эпох, каждая из которых внесла свою лепту в облик и суть этого праздника.

В результате этих исследований можно достоверно утверждать следующее. Во-первых, в Кандийской перахяре есть следы древнего календарного праздника, отмечавшегося всегда в месяце эсала (июле - августе), который находился на пересменке двух сезонов года: назывались эти сезоны "большой" и "малый", хотя ни по продолжительности, ни по температуре, ни по количеству дождей практически не отличались друг от друга. Во-вторых, в этом празднике можно обнаружить следы культа солнца и луны, культа деревьев, огня и воды, культа местных богов - покровителей плодородия. Для развитых земледельческих цивилизаций все эти культы всегда были очень важной частью их ритуальной жизни.

Готовят этот праздник совместно служители пяти храмов: храма Зуба Будды (Далада Малигава) и четырех других, посвященных местным богам - Натхе, Вишну, Катарагаме и богине Паттини. Продолжается он 15 дней от новолуния до полнолуния, главный организатор его - управляющий (или верховный хранитель) храма Зуба Будды. Состоит праздник из многочисленных шествий и процессий, во время которых торжественно вывозят на слонах священные символы и реликвии.

Эмоциональная нагруженность всех дней праздника одинакова: чередование шествий людей и слонов, шествия факельщиков, танцоров и танцовщиц. Однако в первые пять дней упор делается на культ дерева - не вообще любого, а особого, которое выбирает в окрестностях специально назначенное лицо, и все обряды подчинены почитанию этого дерева. Вторые пять дней главным объектом ритуала выступает священный сосуд (горшок, кувшин), который связан с культом дождя, водоемов, рек и всякой воды вообще как непременного компонента жизни и плодородия. Во всех процессиях принимают участие и служители храма Зуба Будды, но их "звездный час" наступает лишь в последние пять дней, посвященных чествованию уже только Зуба и всего, что связано с почитанием этой реликвии.

Для этой части Кандийской перахяры был очень важен ряд моментов, которые отсутствовали в других процессиях в предшествующие дни. Прежде всего, это участие самого царя и его приближенных в процессии. Они шли обычно позади жрецов, но перед мирянами, подчеркивая тем самым промежуточное положение власти и сана царя между сакральным и обыденным мирами.

По представлениям сингалов, как, впрочем, и многих других народов (китайцев, японцев, египтян, древних германцев, скифов и т. д.), особа царя считалась священной и ей приписывалось божественное происхождение. Этим же свойством наделялись и разные предметы царского обихода, иногда даже вещи членов его семьи. Поэтому в процессии в честь Зуба Будды шел сам царь, распространяя на все вокруг исходящую от него "благодать", в конце процессии несли "золотой паланкин" царицы. Ему также приписывалась особая магическая сила, а в конец процессии его помещали потому, что он принадлежал царице, то есть женщине, все же, что связано с женщиной, по представлениям буддистов, было более низкосортным, менее качественным, чем мужское, и не должно было соприкасаться с такой важной реликвией, как Зуб Будды. Впрочем, советская исследовательница Н. Г. Краснодембская, изучавшая традиционную обрядность сингалов Шри-Ланки, полагает, что паланкин царицы - это разновидность качелей, которые, в свою очередь, по всей Азии связаны с магией плодородия, и что именно по этой причине "золотой паланкин" оказался в числе священных символов, которые начиная с XVIII в. носили и носят сейчас во время процессий в честь Зуба Будды^*.

^* (См.: Краснодембская Н. Г. Традиционное мировоззрение сингалов. М., 1982, с. 144-145.)

Правила проведения праздника в самую последнюю и самую важную ночь Кандийской перахяры предписывали следующий порядок следования участников шествия: первыми идут погонщики слонов, за ними знаменосцы, затем вестник кандийских царей с мандатом, разрешающим проведение праздника, барабанщик, выбивающий победную дробь на барабане, начальник царского слоновника верхом на слоне, распорядитель церемонии, пышно разукрашенный главный слон, везущий на себе золотой реликварий из храма Зуба Будды (теперь уже без самого Зуба во избежание каких-либо эксцессов политического характера, попыток похищения реликвии и т. д.). Далее идут вереницы слонов, музыканты и танцоры, главный распорядитель храма Зуба со своей свитой, несущей пики, зонты, штандарты и прочие ритуальные украшения и, наконец, паланкин царицы.

Торжества последней ночи заканчиваются ранним утром своеобразным обрядом, известным под названием "разрезание воды". Он уже никак не связан с Зубом Будды, благополучно покоящимся в храме своего имени в реликварий, в котором его всю ночь носили по улицам города. "Разрезание воды" - древний магический обряд вызывания дождя, и заключается он в следующем. Жрецы всех пяти храмов - участников Кандийской перахяры выплывают на лодках на середину Кандийского озера, держа в руках священные кувшины из своих храмов. Они выливают воду из этих сосудов в озеро. Затем главный жрец храма Катарагамы очерчивает в воде магический круг, рассекая в нем воду священным мечом бога своего храма, после чего все остальные жрецы зачерпывают своими кувшинами воду. Эти кувшины будут хранить в храмах ровно год, до следующей Кандийской перахяры.

Набрав священной воды из озера, процессия представителей всех пяти храмов делает три заключительных обхода вокруг храма Зуба, а потом приходит ко дворцу правителя, которому старшины храмов докладывают о завершении праздника. До 1815 г. доклад принимал Кандийский царь. Со времени установления английского колониального режима это делал чиновник английского правительства.

Впрочем, не всегда все проходило мирно. Английская администрация часто запрещала народные шествия. Так, в марте 1883 г., сославшись на беспорядки, возникшие при очередном таком шествии, она ограничила проведение всякого рода процессий и использование в них музыкальных инструментов. Естественно, это вызвало недовольство буддистов.

В настоящее время старшин Кандийской перахяры с отчетом о завершении праздника принимает президент республики.

До сих пор представители знатных аристократических родов г. Канди, история которых исчисляется столетиями, ежегодно выделяют крупные суммы на проведение этого праздника, чтобы поднять свой социальный престиж в противовес престижу высших чиновников административного аппарата республики.

Как мы видим, связь Кандийского праздника с буддийской реликвией очень условна, многие детали его уходят в глубокую древность и несут в себе такую магическую символику, которая никем, кроме ученых, уже практически не осознается.

Правительство республики Шри-Ланка придерживается принципа превращения Кандийской перахяры в национальный праздник, своего рода смотр народного искусства. К участию в нем теперь допускаются все слои населения, никаких ограничений для женщин, имевших место в XVIII в., нет. Наряду с многочисленными буддийскими паломниками в Шри-Ланку именно в период проведения этого праздника приезжают многочисленные иностранные туристы, создавая тем самым дополнительную доходную статью в бюджете государства. Любопытно отметить своеобразное отражение культа Зуба Будды в одной из школ японского буддизма, а именно в школе Тэндай, и даже не во всех ее монастырях и локальных центрах, а только в одном из них - монастыре Ямадера в префектуре Ямагата. Монастырь Ямадера, основанный в IX в. монахом Дайкоку-дайси, был вначале главным оплотом нового учения. Затем он уступил свои функции другому монастырю - Энрякудзи, находившемуся вблизи тогдашней столицы страны Киото, а сам перешел на второстепенные роли. Расположен он в горной лесистой местности, далеко от основных трасс и центров современной индустрии и, в отличие от многих других буддийских и синтоистских монастырей Японии, отнюдь не является посещаемым туристическим объектом. В монастыре несколько десятков храмов, расположенных на склоне горы и как бы теряющихся под кронами деревьев. Один из самых верхних храмов, по сути дела, является складом, куда со всех окрестных мест приносят по одному зубу от каждого умершего человека. Зубы помещают в небольшие коробочки, имеющие вид маленькой ступы - погребального и мемориального сооружения во всех странах буддийского региона (в наше время их делают из пластмассы). Когда склад полностью заполняется этими реликвиями (на это требуется несколько десятилетий), где-нибудь на склоне горы вырывают большую яму и закапывают в нее все накопившиеся к тому времени зубы вместе с футлярами-ступами, в которых они хранятся.

Что наводит на мысль о связи этой традиции с культом Зуба Будды? Как в свое время тело умершего Будды, покойников в Японии предают кремации. Согласно буддийской традиции Зуб Будды был извлечен из пепла сожженного тела - точно так же извлекаются зубы из пепла после сожжения покойников в Японии. Вместилищем Зуба Будды в Канди служат шесть вложенных друг в друга ступ, ибо в буддизме, а на самом деле в индийской традиции в гораздо более ранние времена, ступа выступала в роли надгробного мемориального памятника. Маленькие, высотой 4-5 сантиметров коробочки-ступы из монастыря Ямадера - память о тех главных ступах, в которые был помещен пепел сожженного тела Будды и позднее его якобы уцелевший зуб. И, наконец, все эти разрозненные звенья соединяются в единую цепь, если вспомнить об одной из главных идей ряда школ японского буддизма, в том числе школы Тэндай, - утверждения, что природа будды заложена в каждом живом существе и лишь от него самого зависит, сумеет ли он ее в себе выявить. Каждый человек - будда состоявшийся или несостоявшийся, уже проявивший себя или потенциально имеющий возможность проявиться в будущем. Соответственно зуб каждого человека может оказаться зубом какого-то будущего будды.

Зуб Будды - единственная общебуддийская реликвия, хотя и ее почитают в основном последователи хинаяны. Других столь общеизвестных реликвий нет, но в каждой из стран, где население исповедует буддизм, существуют свои реликвии, имеющие, правда, достаточно ограниченную известность. Расскажем о некоторых из них.

В тех буддийских странах, где преобладающей формой похорон, так же как и в индуизме, стала кремация, зубы - это единственное, что остается от сгоревшего трупа, так как кости превращаются в золу. Поэтому других форм "святых" мощей, столь распространенных в христианстве (черепов, пальцев, рук, волос и т. д.), казалось бы, быть не должно. Однако история полна "чудес", а история религий тем более.

Бирманские буддисты по праву гордятся ступой Шведагон в Рангуне - одним из самых выдающихся архитектурно-исторических памятников своей страны. Позолоченная от основания до кончика шпиля пирамида высотой 99 метров, не считая стоящей под ней прямоугольной 20-метровой высоты платформы, стремительно возносится в небо. 72 небольших каменных храма с изображениями будд окружают центральную ступу, и весь комплекс ослепительно сверкает в лучах солнца. Он виден за десятки километров с моря и суши, придает неповторимый силуэт городу и выступает в роли символа не только Рангуна, но и Бирмы в целом.

Согласно легенде, две с половиной тысячи лет назад два купца, Тапусса и Бхалика, родом из тех мест, где стоит сейчас город Рангун, отправились по своим купеческим делам в Индию. Там в местности Бодх Гая они встретили сидящего под деревом Будду, только что достигшего состояния "просветленности" и начавшего проповедь своего учения. Сделав ему подношение в виде рисовых лепешек на меду и выслушав его учение, братья-купцы получили от Будды в дар восемь золотых его волос, с которыми и отправились назад в свою страну. На обратной дороге их ожидали всякие приключения. Два волоса им пришлось отдать правителю царства Ориссы, владения которого они пересекали. Пока они плыли морем в свою страну, еще два волоса потребовал от них царь драконов.

По прибытии на родину купцы стали искать место, где воздвигнуть пагоду. Согласно данному им Буддой указанию, это должен был быть холм с тайником, в котором уже хранились реликвии трех будд, правивших мировыми периодами до появления Будды Шакьямуни. Их реликвии следующие: одежда, черпак для воды, посох. С помощью одного из местных духов холм был найден. Он оказался вблизи рыбацкой деревушки, называвшейся Дагон. Стали строить пагоду. Когда собрались заложить в нее ларец с волосами Будды, их опять "чудесным образом" оказалось ровно восемь. Перед тем как волосы уложили в сокровищницу, они взлетели над холмом на высоту, равную семи пальмам, и излучали оттуда такой свет, что немой мог говорить, глухой слышать, а хромой ходить. Дождь драгоценностей усыпал всю землю по колено. Когда же наконец золотая ступа была воздвигнута над всеми вышеназванными реликвиями, ее окружили шестью малыми ступами из серебра, олова, меди, свинца, мрамора и железа. Ступу назвали Шведагон, что значит "Золотой Дагон". И произошло это якобы в 585 г. до н. э.

Такова легенда. Ее знают в Бирме все от мала до велика. Ее текст высечен на каменных плитах, стоящих возле ступы, напечатан в многочисленных проспектах-путеводителях. Буддисты воспринимают эту легенду как непреложный исторический факт. Однако первые более-менее достоверные сведения о существовании Шведа-гона относятся лишь к концу XIV в. Хроники сообщают, что правитель государства Пегу Бинья V установил золотую ступу в местности Дагон высотой 20 метров. С тех пор различные источники упоминают о ней довольно часто: о расширении и увеличении ее размеров, о периодических ремонтах, о реконструкции после землетрясений, последнее из которых, сильно повредившее Шведагон, произошло в начале 60-х годов XX в. Из хроник в литературу перешла легенда о реликвиях четырех будд, хранящихся в Шведагоне, но никто никогда, кроме персонажей самой легенды, их не видел да и не увидит. Следует заметить, что вообще исторические свидетельства о распространении буддизма в Бирме относятся лишь к середине XI в. и связаны с личностью правителя Паганского государства Анируды. Расширяя территорию своего царства, захватывая земли на севере и на юге, Анируда опирался на новую религию - буддизм хинаяны и повсюду активно занимался поисками реликвий, обладание которыми, по его мнению, должно было придать ему как правителю дополнительный авторитет. Хроники и эпиграфические надписи того времени сообщают о переносе "ключицы Будды" в Паган и строительстве над нею ступы, о поисках Зуба Будды на севере в княжестве Тароп, которые ни к чему не привели. Критически настроенные к Анируде более поздние хроники сообщают, что "сам Будда не пожелал помочь Анируде и заставил его довольствоваться меньшими по ценности реликвиями".

В 70-х годах XI в. усиливаются политические связи Шри-Ланки и Паганского царства. В этот период буддизм на Шри-Ланке временно пришел в упадок и Анируда не без гордости взял на себя функции его покровителя. Бирманские хроники сообщают, что именно в этот период желание Анируды заполучить священный Зуб Будды наконец осуществилось и правители Шри-Ланки якобы расстались со своей святыней, передав ее на хранение в Паган. Однако описание этих событий изобилует массой столь неясных деталей и откровенно фантастических элементов (например, что Зуб Будды мог размножаться и оставлять в каждой местности "копию самого себя", что дало возможность Анируде построить по всей стране множество ступ над каждой из таких копий)^*. Однако факт передачи основной реликвии со Шри-Ланки в Бирму сомнителен, ибо, как мы уже писали выше, сингальские хроники, в свою очередь, утверждают, что Зуб Будды начиная с IV в. никогда не покидал пределы острова.

^* (См.: Всеволодов И. В. Бирма: религия и политика. М., 1978, с. 28-30.)

Своеобразными реликвиями в Тибете, а в прошлом и в Монголии - странах, где население исповедует ламаизм^*, являются миниатюрные модели ступ и медали-иконки, которые штампуют из глины, смешанной с пеплом от кремации выдающихся деятелей ламаистской церкви. Помимо кремации в ламаизме существуют и другие формы захоронения: выбрасывание трупа (иногда с предварительным расчленением) в реку или в пустынной местности, где его могут съесть рыбы, дикие звери, птицы, и закапывание в землю. Обычай этот, несомненно, гораздо древнее самого буддизма, но в буддизме он истолковывается как акт милосердия: кормление своим телом живых существ после собственной смерти уподобляется поступку Будды в одном из его предшествующих перерождений, когда он, согласно легендам, отдал свое тело на съедение голодной тигрице.

^* (Ламаизм - особое направление в северном буддизме, делится на пять школ (или сект), самая ранняя из которых - ньигмапа возникла в IX в., а последняя - гелукпа - в конце XIV - начале XV в.)

Отдельные части тела благочестивых людей, умерших естественной (но ни в коем случае не насильственной) смертью, могут быть использованы и по-иному: из черепов делают чаши для тайных ритуалов, из них выпиливают зерна для четок, а из бедренных костей (особенно ценятся кости невинных девушек) делают музыкальные инструменты, используемые в храмовых службах (например, труба "гандан"). Подобные предметы являются реликвиями лишь отчасти. Обычно имена людей, чьи кости использованы в этих целях, либо неизвестны вообще, либо вскоре забываются.

Кое-где в районах распространения ламаизма и других форм северного буддизма (Тибет, Монголия, Япония) можно встретить еще один вид реликвий - мумифицированные тела, представляющие собой останки видных буддийских монахов и священнослужителей. В одних случаях они получены путем искусственной мумификации покойника, в других - образуются путем естественного высыхания трупа человека, длительным постом доведшего себя до крайнего истощения, вследствие которого наступила смерть.

В монастырях Тибета использовали два способа мумификации трупов: вымачивание в концентрированном растворе соли или поджаривание их в масле. Полученные мумии обряжали в одежду, накладывали на лица маски из золота или другого прочного материала, после чего их замуровывали в ступу, специально воздвигавшуюся по этому случаю. Такие мумии (их тибетское название мардонги) хранились на территории монастырей, иногда даже в помещении храма. Французская исследовательница тибетского буддизма Александра Давид-Ниль, которая несколько лет провела в Тибете, изучая в его монастырях священные тексты буддистов, а также их культовую практику, в своей книге "Мистики и маги Тибета" упоминает о таких мумиях, не раз встречавшихся ей в ее скитаниях по Тибету. Она не пишет о существовании особого культа мардонгов; они просто находятся в одном ряду со скульптурными изображениями других богов, но эти мумии, несомненно, делали монастыри, в которых они находились, более почитаемыми.

В Монголии XVII - начала XX в. искусство мумификации было несколько иным и его объектами становились в основном высшие сановники ламаистской церкви, считавшиеся "живыми богами", то есть перерождениями и телесными воплощениями богов буддийского пантеона и выдающихся лиц в истории буддизма. Для мумификации делали специальный состав из ряда компонентов (ароматические травы, золотой и серебряный порошок), но главным среди них была мелко толченная каменная соль, которой засыпали тело умершего примерно на два месяца, после чего оно превращалось в совершенно высохшую мумию. Над ней возводили усыпальницу, чаще всего в виде ступы. Как и в Тибете, ее устанавливали в монастырском дворе либо прямо в храме.

Способ "прижизненной мумификации" родился в одной из буддийских школ Японии. В IX в. монах и видный идеолог японского буддизма Кукай основал школу Сингон, представлявшую собой эзотерическое направление в буддизме, претендующее на владение тайными знаниями, доступными лишь узкому кругу посвященных. Среди многих идей, выдвинутых Кукаем, была идея сокусин дзёбуцу, дословно переводимая так - "стать буддой в собственном теле". Превращение в будду, переход в нирвану с сохранением нетленного тела требовали сложной подготовки, молений, созерцаний, аскетического образа жизни. Когда такой фанатик-подвижник считал себя готовым к переходу в состояние будды, начинался последний этап его жизни, который длился 1000 дней. Компонентами этого завершающего этапа земного существования были неподвижность, отрешенность, созерцание, особая постановка дыхания и, главное, диета в виде постоянно уменьшавшихся крошечных рационов, исключавшая все наиболее питательные, особенно крахмалистые, продукты. В таком состоянии организм переходил на потребление собственных тканей и к концу этой 1000-дневной голодовки от человека оставались в буквальном смысле слова кожа да кости. Когда он умирал, гнить, по существу, было нечему. Разумеется, труп помещали в максимально сухие условия, чтобы ускорить высыхание оставшихся мягких тканей, но дополнительной обработке не подвергали.

Живым усохнуть до состояния мумии удавалось далеко не всем. Многие умирали на начальных этапах голодовки, и их приходилось кремировать обычным порядком. Сам Кукай тоже прошел этот процесс и якобы чудесным образом исчез, "испарился", во всяком случае мумифицированного будды из него не получилось. Практика эта получила наибольшее распространение в мистическом учении сюгендо - "горного отшельничества", синкретически слившего в себе идеи буддизма Сингон и древнюю японскую практику культа гор. Мумии, полученные таким образом, выставляли в храме и поклонялись им, как и обычным скульптурным изображениям будд.

Наибольшее развитие сюгендо и практика самомумификации получили в провинции Дэва (современная префектура Ямагата) в районе горного массива Дэва сандзан, образованного вершинами Юдоно, Хагуро и Гассан.

Несколько мумий таких аскетов и до сих пор являются объектом почитания в храмовом комплексе Дайнити-бо на горе Юдоно, посвященном буддийскому божеству Вайрочане. Следует заметить, что светские японские власти в средневековье с подозрением относились к деятельности аскетов сюгендо и неоднократно запрещали самомумификацию как извращение идей буддизма, однако запреты эти, как правило, не достигали цели.

Из известных исторических личностей пытался себя заживо мумифицировать странствующий монах XVII в. Энку, вошедший, однако, в историю буддизма не столько за эту попытку, сколько потому, что был прекрасный скульптор, вырезавший из дерева, по подсчетам специалистов, более 5 тысяч статуй разных будд. Почувствовав, что силы покидают его, он попросил себя заживо закопать в землю. Сидя в земле, он дышал через узкую трубочку, молился и звонил в колокольчик. Судя по тому, что похоронен он на монастырском кладбище в Мирокудзи и на его могиле до сих пор стоит надгробие с его именем, "стать буддой в собственном теле" ему не удалось^*.

^* (См.: Комаровский Г. Пять тысяч будд Энку. М., 1968, с. 22.)

Следует заметить, что для северных школ и направлений буддизма в отличие от более строго придерживающейся первоначального учения хинаяны характерен самый широкий синкретизм с местными языческими верованиями и тенденция к обожествлению и причислению к рангу богов (будд и бодхисатв) реальных личностей. Такие случаи обожествления могли происходить в разных местах в силу разных обстоятельств не только с выдающимися представителями церкви, но и с другими людьми, о чем свидетельствует сообщение некоего Маккея, бывшего миссионером в Южном Китае в конце XIX в. Он пишет, что в 1878 г. в районе Тамсуя (провинция Тайвань) одна крестьянская девушка страдала длительной и изнурительной болезнью. Она умерла от истощения, крайне исхудавшая, и вследствие этого ее труп, как и трупы самомумифицировавшихся японских монахов, не разлагался, а усох. Местные жители усмотрели в этом знак воплощения в девушке одного из божеств пантеона китайского буддизма, соорудили в ее честь маленький храм, посадили ее труп, одетый в праздничную одежду, в кресло, отгородив алтарь от остального пространства стеклом. Культ новоявленной "богини" постепенно приобрел популярность, и какое-то время устроители храма неплохо наживались на пожертвованиях состоятельных паломников. Однако в дальнейшем за вспышкой энтузиазма наступило разочарование, и культ этот постепенно угас.

Следует признать, что власти средневековой Японии, считавшие самомумификацию противоречащей истинному буддийскому учению, по существу, были совершенно правы. Буддизм в своем изначальном виде не должен был и не мог давать повода к образованию реликвий, тем более такого рода, поскольку он, во-первых, призывает к отказу от суетных устремлений мирской жизни, следовательно, и от надежд на магическое действие каких-либо культовых объектов, а во-вторых, требует уничтожения телесных останков, принесения их как последней жертвы живым существам окружающей природы, отказа человека от воскрешения не только своей плоти, но и души, недаром слово "нирвана" в дословном переводе с санскрита означает "угасание". Однако закономерности развития тех религиозных учений, которые начинаются как абстрактная философско-этическая концепция, но вскоре обрастают обычными атрибутами традиционных религий, такими, как магия и фетишизм, привели к появлению и в буддизме культа различных всеобщих и локальных реликвий.