ОБРАЗОВАНИЕ ПАПСКОГО ГОСУДАРСТВА (VI-VIII вв.)

Короли, знать и большая часть остготского населения исповедовали арианство. Остготские правители опирались на крупное римско-готское землевладение - как светское, так и церковное. Папа римский по-прежнему округлял свои владения, и короли-ариане никаких препятствий в этом отношении ему не чинили. Они, однако, далеко не безразлично относились к тому, кто будет избран папой. Так, в 498 г. кандидатами на папский престол были Симмах и Лаврентий. Первый являлся противником Византии и выступал против принятой там формулировки о двух природах Христа. Лаврентий, наоборот, ориентировался на императора и шел навстречу попытке смягчить принятую в 451 г. по этому вопросу формулу. Началась ожесточенная борьба между двумя кандидатами и их приверженцами, улицы Рима обагрились кровью. Симмах отправился к остготскому королю Теодориху в Равенну и, как утверждают, путем подкупа придворных добился своего "утверждения". Его антивизантийская линия совпадала с интересами Теодориха. В Риме же в это время был провозглашен папой Лаврентий (в списке пап - антипапа, 498 (501) - 505). Вернувшись в Рим, Симмах (498-514) издал первый папский декрет о выборах (499 г.). Отныне при жизни папы (без его ведома) запрещалась всякая предвыборная агитация, чтобы предотвратить влияние светских лиц на выборы. Из декрета вытекало, что папе принадлежит право указать желательного ему преемника ("дезигнация"); если же такая дезигнация вследствие неожиданной смерти папы или его серьезной болезни не могла состояться, то новый папа избирался клиром. Прежняя традиционная форма выборов "клиром и миром" была упразднена. На деле, однако, декрет 499 г. практического значения не имел. Так, в 526 г. король Теодорих высказал положительное суждение (judicium) об избранном папе Феликсе IV (III) (526-530) и устранил его соперника, как неподходящее лицо для столь важного поста. "Папская книга" (Liber pontificalis) ("Папская книга" - собрание биографий пап до конца 687 г. В дальнейшем была продолжена до 1431 г.) открыто говорит о "приказании" Теодориха избрать Феликса. Предшественник его, папа Иоанн I (523-526), был неугоден Теодориху, который поручил ему отправиться в Константинополь и выхлопотать облегчение для ариан придунайских стран. Так как миссия эта Иоанну I не удалась, он был по возвращении в Рим брошен Теодорихом в тюрьму, где через несколько месяцев и умер. Характерно, что преемник Феликса IV (III), остгот по происхождению, "первый германский папа", Бонифаций II (530-532), пытался вступить в пререкания с королевской властью, но был вынужден публично признать себя виновным в оскорблении величества. Следующие папы при остготских королях также назначались. За свое утверждение папы, согласно закону 533 г., выплачивали остготским королям от 2 до 3 тыс. солидов; плата эта удержалась до 680 г.

В 532 г. римским сенатом был издан декрет о запрещении подкупа папских избирателей. При этом сенат констатировал, что из церквей выносятся драгоценности и тратятся в целях подкупа избирателей. Остготский король Аталарих приказал префекту Рима вырезать этот декрет на мраморной доске и прибить ее к церкви св. Петра.

Борьба за папский престол имела не только личный, но и политический характер; арианское остготское королевство стремилось укрепить и создать прочную базу в Италии, Византия же мечтала о воссоединении империи. Папа, назначаемый остготским королем, оказывался в затруднительном положении и потому, что Византия отвергала римскую формулу двух естеств в Христе, склоняясь к монофизитству. Папе Агапию I (535-536), отправившемуся в Константинополь, удалось склонить императора Юстиниана и константинопольского патриарха Меннаса к формальному заявлению о том, что они, полностью отвергая распространенные в восточной половине империи формулировки о природе Христа и монофизитское истолкование истинного вероучения, целиком стоят на точке зрения Халкидонского собора 451 г. и признают лишь формулу единородного Христа в двух естествах. Так, казалось, было восстановлено единство исповедания веры и признание примата за папой Агапием. Он должен был приехать в Константинополь для руководства собором с целью окончательного провозглашения принятого в Халкидоне символа веры. Смерть Агапия не дала ему возможности руководить предстоящим собором.

Император послал в Рим своего кандидата на папский престол. То был Вигилий, личный друг и секретарь умершего Агапия. В Италии в это время началась война между Византией и Остготским королевством. Короля Теодагата отнюдь не привлекал ставленник Византии, и еще до приезда Вигилия папой был "избран" Сильверий (536-537). Его избрали с нарушением канонических правил. Как уверяет "Папская книга", в ход были пущены одновременно подкупы, угрозы и даже суровые наказания "непокладистых" людей. Между тем военное положение Рима резко ухудшилось. Король Теодагат бежал, в городе не было желания долго сопротивляться наступавшей византийской армии, и Сильверий вступил в тайные переговоры с полководцем Велизарием и открыл ему ворота в тот момент, когда римский остготский гарнизон уходил из Рима через другие ворота. Положение Сильверия было тем труднее, что новый остготский король Витигес осадил Рим, в котором начался голод, и умиравшие люди искали виновников своих бедствий. Агенты Вигилия во всем обвиняли "готского" папу Сильверия. То обстоятельство, что он изменил Теодагату и сам впустил Велизария в Рим, не могло помочь Сильверию. Тот, кто раз изменил готам, говорили в Риме, может изменить и византийцам. В Риме упорно распространялся слух, что Сильверий вел тайные переговоры с новым остготским королем Витигесом. Под влиянием возмущенного народа Сильверий был смещен и отправлен в Патару (Малая Азия). Велизарий же провел на папский престол Вигилия (537-555).

Остготский король Витигес не смог довести до благополучного конца осаду Рима и в конце концов попал в плен к Велизарию. Остготы считали его изменником, и на престол вступил Тотила (541-552), использовавший в этот момент революционную борьбу рабов и колонов, которые выступили против гнета крупных землевладельцев. Тотила отвоевал потерянные области и вступил в 546 г. в Рим, откуда спешно эмигрировали в Византию имущие элементы, опасавшиеся "тирании черни". Среди бежавших был и папа Вигилий. Он скрывался сначала в Сицилии, а затем в течение 10 лет находился в Константинополе, где одобрил ряд мер в пользу монофизитов, считавшихся до того папским Римом еретиками.

Цезарепапизм Юстиниана и превращение папы в орудие императора вызвали недовольство в Италии, Африке и Галлии. Стали открыто говорить о церковном отделении Запада от Востока. В страхе перед расколом Вигилий изменил позицию и выступил против монофизитства. В ответ Юстиниан распорядился вычеркнуть Вигилия из диптиха, т. е. из списка лиц, достойных особого уважения церкви. Вигилий дважды писал покаянные письма и получил от Юстиниана разрешение вернуться в Рим, но по дороге он скончался в том самом 555 г., когда пало Остготское королевство и Италия на короткое время стала частью Византийской империи.

Юстиниан отправил из Константинополя в Рим диакона Пелагия, чтобы его "избрали" папой. Полководец Нарсес, заменивший Велизария и являвшийся фактически диктатором Рима, в точности исполнил волю Юстиниана.

Однако в течение десяти месяцев не нашлось духовного лица, готового посвятить "избранного" Пелагия; наконец, два пресвитера уступили воле Нарсеса, и Пелагий стал "законным" папой (556-561). Окруженный солдатами, Пелагий I предстал перед народом, с "удовлетворением" принявшим к сведению заявление нового папы о том, что он никакого зла не причинил Вигилию и что последний "в бозе почил так, как и его предшественники". Молва, однако, обвиняла его не только в аресте Вигилия, но и в смерти его, и даже до настоящего времени такие "благочестивые" историки, как Зеппельт и Девриес, не хотят признать непричастность Пелагия к гибели Вигилия. Это объясняется, вероятно, тем, что ряд епископов в Италии вычеркнул имя Пелагия I из диптиха, и папа, несмотря на всякие заверения о независимости от монофизитского императора, не мог добиться внесения себя в список "заслуженных деятелей церкви".

Еще сильнее было недовольство папой в Галлии. Франкский король Хильдеберт I потребовал от Пелагия разъяснения о христианской религии. Собственноручный ответ папы вызвал нападки на "хамелеона" Пелагия, и митрополиты Милана и Аквилеи заявили о своем выходе из "римской церкви". Начались взаимные отлучения от Церкви. В разгаре этих событий Пелагий умер, и император Юстиниан поспешил издать распоряжение, чтобы после избрания нового папы до его посвящения требовалось, в качестве предварительного условия, императорское утверждение. Тем самым глава западной церкви был приравнен к патриархам восточной части империи.

При ближайших преемниках Пелагия I лангобарды заняли равнину р. По и там обосновались. За исключением Равенны, лангобарды овладели всеми землями севернее Рима. Южнее его они образовали в 573 г. самостоятельные герцогства Сполето и Беневент. Рим оказался почти отрезанным от остальных частей Италии, и в нем свирепствовал голод. Константинополь, занятый войной с Персией, не оказывал помощи Риму. В это время на папский престол был избран Пелагий II (579-590), пытавшийся вступить в переговоры с франкским королем для борьбы с арианами-лангобардами. Союз этот особенно одобрял император Маврикий (582-602), и хотя франкскому королю Хильдеберту II в 584 г. удалось несколько облегчить тяжелое положение Северной Италии, но лангобарды все же продвигались вперед. Тогда римский папа изменил позицию и склонился к мирным переговорам с лангобардами, в то время как императорская власть из Константинополя требовала решительной борьбы с "проклятыми арианскими пришельцами", будучи не в состоянии послать на помощь Италии ни одного солдата.

Растущие политические претензии папства имели в своей основе все более укреплявшуюся материальную базу в виде значительных земельных владений, становившихся церковной собственностью. Под высокую руку папы спешили стать те, кто хотел купить себе за земную мзду вечное блаженство на небе. Римская епископия вскоре сосредоточила в своих руках богатейшие земли в разных частях Италии, в особенности в окрестностях Рима и на острове Сицилия.

Но не только Италия одаривала папу своими богатствами; ее примеру следовали Галлия, Далмация и даже далекие Африка и Азия. Дарители, однако, искали не только "небесного спасения", но и земного у того, кто являлся "заместителем Христа". Благодаря своему влиянию и богатству папа мог оказывать помощь тем, кто отдавал ему свою землю, защищать их от чрезвычайных налоговых притеснений императорских чиновников.

Это "покровительство" выражалось, в частности, в том, что попавший в нужду или страдавший от налоговых, военных и других тягот крестьянин обращался за помощью к церкви и за полученную "помощь" должен был превратить свой участок земли как бы в арендованный у церкви участок, с которого отныне он ей платил ежегодно определенную сумму деньгами или продуктами. После смерти крестьянина этот участок земли переходил в руки церкви. Она могла сдавать наследникам крестьянина в аренду "свой" участок. Покровительствуемый церковью крестьянин назывался прекаристом (от латинского слова praeces - "просьба"), он "держал" эту землю на "прекарном" праве. Развитие феодального общества, поглощавшее мелкого крестьянина, толкало его в объятия церкви, и прекаристы стали все растущей прослойкой в раннем средневековье. Сама церковь распоряжалась огромными землями, сажала прекаристов на свои участки и проявляла большую инициативу в деле "оказания помощи беднякам", поскольку ее земельные доходы целиком зависели от обработки этих земель теми же бедняками.

Многочисленные земельные участки, поступавшие в распоряжение папы, объединились в папскую вотчину (patrimonium), большая часть которой находилась на острове Сицилия. Сицилийская вотчина насчитывала 400 крупных земельных участков, которые в свою очередь состояли из более или менее значительного количества мелких хозяйств.

Сложный управленческий аппарат папских вотчин состоял почти исключительно, в особенности в своей верхушке, из лиц духовного звания, возглавляемых ректором, зачастую занимавшим одновременно и какую-либо епископскую кафедру. Постепенно из управленческого аппарата были окончательно вытеснены светские лица, и клирики (духовные лица) разных степеней стали не только ведать вотчинными делами, но и наблюдать за жизнью отдельных епископств и церквей.

Находясь в прямой зависимости от папского назначения, эти лица являлись орудием римского епископа и, организуя папские вотчины, укрепляли вместе с тем власть и значение папы во всем христианском мире. И чем богаче становился Рим, тем больше разбухал его управленческий аппарат, тем шире становилось влияние папы, благодаря находившимся на его службе клирикам, жизненно заинтересованным в материальном могуществе наместника апостольского престола. Эта материальная заинтересованность укрепляла веру в истинность и святость всего, что исходило от Рима, и толкование в вопросах веры, одобряемое папой, получало силу канонического закона. Так папские чиновники становились пропагандистами гегемонии римского епископа, его верховенства, "примата папы".

Папские вотчины обрабатывались крестьянами, в огромном большинстве принадлежавшими к "вечным" полусвободным арендаторам, так называемыми колонами, которые несли натуральные повинности и исполняли барщинные работы. Общая тенденция папского хозяйства сводилась к тому, чтобы избегать посредничества крупных арендаторов и вести обработку земель с помощью этих колонов, а также мелких арендаторов, которые по условиям работы мало чем отличались от колонов. Доля их платежей "навсегда" была зафиксирована папой Григорием I (590-604).

Церковь нуждалась в колонах и противилась их освобождению. Так, собор 590 г. в Севилье запретил священникам освобождать колонов, чтобы не допустить утечки церковной земли. В духе этого постановления Толедский собор в самом конце VI в. объявил лишенными силы все акты освобождения крестьян, если священники при этом освобождении не передали церкви соответственных земельных участков. Мало того, собор в Лериде, подтвердив это постановление и придав ему характер канонического закона, осудил практику дарования священниками свободы колонам, во избежание того, чтобы монахи и священники сами не занимались "неподходящим" крестьянским трудом. Отныне даже богатый священник, имевший возможность компенсировать церковь за освобождение колона, должен был помнить, что церковная земля нуждается в работниках, замещать которых вовсе не к лицу священнику или монаху. Запрещая освобождение своих колонов, церковь сочувственно относилась к тому, чтобы светские лица давали своим людям свободу и тем самым предоставляли церкви необходимые ей рабочие руки. Освобожденные становились под ее покровительство, т. е. подлежали юрисдикции церкви, которая извлекала очень существенную выгоду из этой юрисдикции, в особенности в более позднюю пору, в связи с развитием сеньориального права.

Платежи колонов носили главным образом натуральный характер. Но колоны должны были помимо натуральных повинностей нести и денежную, так называемую пенсию.

Из писем папы Григория I видно, что колоны острова Капри помимо вина и хлеба платили пенсию в размере 109 золотых солидов в год. На платеж пенсии мелкими крестьянами указывают их частые жалобы на действия папской администрации, которая при взыскании пенсии считала 73 золотых солида в фунте вместо 72, обманывая таким образом крестьян на один солид на каждом фунте.

Пенсию должен был платить всякий поселившийся на папской земле, хотя бы он и не занимался земледелием.

Каков был доход папских вотчин, сказать трудно ввиду отсутствия точных данных; приходится ограничиваться лишь случайными сведениями, разбросанными в сохранившихся отчетах и письмах разных ректоров к папам и в ответах последних. Так, в середине VI в. плодородная вотчина в Пиценуме ежегодно давала папству 500 золотых солидов; вотчина в Галлии приносила в следующем столетии 400 таких же солидов. По словам византийского летописца Феофана, император Лев III Исавр (717-741), отняв у папы вотчины в Сицилии и Калабрии, повысил свои доходы на 3,5 золотых таланта. По словам немецкого историка Гризара, 400 сицилийских участков, коими владел папа до конфискации их у него Львом Исавром, приносили государству 1500 солидов в виде налога, а после конфискации они давали казне 25 тыс. солидов.

О больших доходах папского двора свидетельствуют и те расходы, о которых упоминается в документах.

Особенно велики были суммы, выплачивавшиеся папами лангобардским королям. Известно, что за 12 лет своего правления папа Пелагий II внес в лангобардскую казну около 3 тыс. фунтов золота.

Григорий I также расходовал огромные суммы на оборону города от лангобардов и на выкуп захваченных ими пленных. В 595 г. он писал в Константинополь императрице Констанции: "Сколько ежедневно выплачивается римской церковью за то, чтобы иметь возможность жить (городу Риму) посреди врагов, - нельзя и сказать. Коротко могу сказать, что так же, как благочестивый император содержит в Равеннской области при главном войске Италии казначея (sacellarius), который должен производить ежедневные расходы по нужным делам, так же и здесь в Риме я состою императорским казначеем по таким же делам" ( Monumenta Germaniae Historica. Gregorii I Papae Registrum epistolarum. Ed. P. Ewald et L. Hartmann. Berolini, 1891, p. 328.).

По другому известию, этот же папа выдавал ежегодно 80 фунтов золота для 3 тыс. монахинь, насчитывавшихся в это время в Риме.

Огромные средства, которые получала папская казна со своих многочисленных земельных участков, давали папству возможность выступать в качестве важной экономической силы.

Из папских владений в разных частях Италии сухопутным и морским путем доставлялись в Рим огромные партии хлеба и всяких иных сельскохозяйственных продуктов, а также разнообразных товаров, которые складывались в большие церковные амбары, известные под названием "горрей".

Чем больше приходила в упадок императорская власть и чем больше она выпускала из своих рук бразды правления, тем большее значение приобретали папские горрей и тем большую роль играли они в повседневной жизни Рима. 1-го числа каждого месяца из горрей выдавались хлеб, вино, сыр, овощи, мясо, ветчина, рыба, масло, предметы одежды и даже предметы роскоши. Папская канцелярия вела особый список лиц, имевших право на получение продуктов и товаров из горрей, причем в список попадали жители не только Рима, но и других городов Италии. Помимо продуктов папская канцелярия выдавала и деньги.

Паразитический Рим нуждался в "покровителе", и если некогда, при существовании сильной централизованной власти, роль "покровителя", раздававшего за счет покоренных провинций хлеб и устраивавшего зрелища, брало на себя правительство, то теперь государственные функции в Риме все более переходили к папству, являвшемуся наиболее крупной экономической силой, опиравшейся на эксплуатацию папских колонов.

Постепенно папство заменило государственного продовольственного префекта Рима. Гражданская власть уступила папству право взимания натуральных повинностей в целом ряде местностей Италии. В папские горрей стали отныне свозить государственные натуральные подати, и отсюда же получали продукты солдаты и чиновники, которые свыкались с мыслью, что их труды оплачивает и их кормит не государство, а римский епископ. Если в течение некоторого времени параллельно функционировали государственные и папские горрей, то постепенно первые стали вытесняться вторыми. Даже выдача денежного жалованья оказывалась не по силам приходившему в упадок государству, и римский епископ становился своеобразным казначеем, выплачивавшим гражданским и военным чинам причитающееся им жалованье. Нуждаясь в деньгах, светская власть обращалась к папам за займами, в большинстве случаев полупринудительного характера, взамен чего к папской канцелярии перешло право взимания денежных налогов. Отныне представитель папы исполнял обязанности податного чиновника, и страна все более свыкалась с тем, что римский епископ выполняет функции правительственной власти. В руки папы стала переходить администрация столицы, снабжение города водою, охрана городских стен и т. д. (Со слов итальянского историка К. Ботта Маркс писал: "...мало-помалу все свыклись с мыслью, что жители Рима были его подданными, и на него стали смотреть как на правителя" (Архив К. Маркса и Ф. Энгельса. М., 1938, т. 5, с. 387)).

Время от времени папство даже создавало более или менее крупные военные отряды, приходившие на помощь правительственным войскам в их борьбе с многочисленными врагами империи. Нередко папы самостоятельно заключали договоры с враждебными Византии силами или становились посредниками между боровшимися сторонами, играя, таким образом, все более значительную политическую роль в жизни дряхлевшей империи ( Маркс отмечает, что в это время начинается "возвышение пап как политической силы" (Архив К. Маркса и Ф. Энгельса, т. 5, с. 26).).

Эту роль папство использовало для упрочения своего религиозного влияния не только внутри Италии, но и далеко за ее пределами. В награду за помощь ряд западных епископов добровольно стал под руководство Рима, и папа приобрел власть, с которой не смог сравниться никакой другой епископ. Представители папы - так называемые викарии - посылались им в Галлию, Англию и Иллирию, и везде голос Рима был слышен при рассмотрении не только церковных вопросов, но и таких, которые имели лишь очень отдаленное отношение к церкви.

Викарий (обычно архиепископ) носил особый белый широкий шерстяной воротник с тремя вышитыми шелком крестами - так называемый паллий, символизировавший пастыря, несущего на плечах овцу. Первый паллий был выдан в 513 г. арльскому епископу. Постепенно установился обычай, что каждый архиепископ должен получать от папы паллий. Об этом было торжественно объявлено в 707 г. папой Иоанном VII. За паллий папа взимал определенную сумму, а получивший его архиепископ или митрополит приносил присягу верности папе. Переход архиепископа с одной кафедры на другую влек за собой необходимость повторной покупки паллия. Вручение папой паллия было внешним выражением той силы - экономической и политической, какую приобрел римский епископ за пределами непосредственно подчиненной ему области.

Разложение римского рабовладельческого общества и зарождение феодальных отношений приводили к утрате городами их политического и экономического значения. Город хирел, расцветали поместья и виллы. Занятие городских должностей, некогда привлекавшее знатных и богатых, как ступень к высшей государственной службе, с переносом центральной власти в Константинополь и с прекращением в Риме деятельности сената потеряло для аристократии значение, и началось переселение ее в деревню. Связь между отдельными частями империи рвалась: Восток жил отдельной от Запада жизнью. Зимой сообщение между Константинополем и Римом почти прекращалось; больше двух раз в год трудно было сообщаться новой столице со старой, и даже утверждение нового папы императором подолгу задерживалось. Так, после избрания Целестина (422- 432) прошло полтора года, пока константинопольский император утвердил нового папу. Не менее заметно рвалась и духовная связь: греческий язык забывался в Италии; религиозные и философские учения Малой Азии не доходили до Рима, и влияние "варварских" германских народов становилось на Западе все заметнее.

Италия, в особенности северная и центральная части ее, с Римом во главе совершенно отрывалась от Византии, а в "лихолетие" осады Рима лангобардами имела место попытка Италии путем восстания отделиться и формально от Константинополя. Попытка эта, по-видимому, исходила от солдат, долгое время не получавших жалованья.

Однако повстанцы, ряды которых состояли помимо солдат из беднейших городских элементов и обезземеленных крестьян, встретили сильнейший отпор со стороны итальянского духовенства с папой во главе. С помощью своих колонов церковь подавила восстание под предлогом, что лангобарды станут хозяевами Италии, если византийская власть будет свергнута.

В действительности же церковь боялась за свои богатства: как раз в момент восстания папа Григорий I требовал неукоснительного платежа крестьянских налогов. Восстание, подавленное не столько силами Византии, сколько римским духовенством, показало лангобардам, давно зарившимся на итальянские земли Византийской империи, ее беспомощность. Неудивительно поэтому, что они продолжали свои завоевания, тем более что население Италии, терпевшее от тяжких налогов империи, не оказывало сопротивления лангобардам. Даже Рим, в лице папы Григория I, неоднократно откупался от лангобардов крупными суммами денег: так, в 598 г. он внес "варварам" 500 фунтов золота - это был далеко не единственный случай подобного спасения Рима от лангобардской опасности. Отдельные императорские гарнизоны, немногочисленные и разбросанные по городам, были совершенно недостаточны для защиты от лангобардов, и в стране стали возникать пограничные военные поселения с маленькими крепостями.

Военные поселения образовывались на земле крупного землевладельца, и последний обычно становился (вначале "выбирался") трибуном, управляющим поселением. Постепенно вся власть - не только военная, но и судебно-административная - перешла из рук византийских чиновников в руки крупных землевладельцев. Так как церковь владела огромными землями, то и епископы становились трибунами, приобретая права и обязанности последних.

Являясь крупными земельными магнатами, владения которых находились во многих местах, папы все более подчеркивали свои притязания на власть во "всей церкви", именуя себя "консулами бога", "рабами рабов божьих", которым передана забота о всех христианах. Это неизбежно сталкивало папу с империей. Григорий I не хотел мириться с привилегированным положением константинопольского патриарха и претендовал на право принимать апелляцию на него. С этой целью он подстрекал антиохийского и александрийского епископов к сопротивлению распоряжениям константинопольского патриарха. Папы отрицали титул "вселенский", присвоенный "вопреки всем законам" патриархом столицы империи, и убеждали византийского императора удалить из церкви этот "безбожный и гордый титул", заявляя, что может существовать лишь титул "верховного епископа", на который законно претендует лишь один римский епископ, являющийся главой всей церкви, в качестве прямого преемника апостола Петра.

Григорий I своими сочинениями и, в частности, своей популяризацией идей "блаженного" Августина оказал большое влияние на средневековую мысль. У Августина папство заимствовало идею о том, что "церковь христова" целиком и полностью сливается с "истинным Римом" - "мировой божьей державой"; Рим же олицетворяется римской кафедрой, созданной "князем апостолов", который претерпел мученичество в Риме.

В богословских сочинениях Григория I повторяются грубые мистические идеи Августина, его суеверные представления о происхождении мира, о небе, земле и боге. Они были объявлены истинной верой, обязательной для всех христиан, подобно "продиктованному святым духом священному писанию".

Григорий I и его преемник навязывали верующим мысль о том, что церковной службой - мессой - церковь воздействует на бога, помогая людям освободиться от грехов и "спастись".

Это воздействие на бога происходит якобы в силу особой "благодати", которой располагает духовенство. Кроме благодати для спасения нужна еще помощь Христа, ангелов и святых. Посредниками в этом случае являются опять-таки епископы. Нужны также и "добрые дела" самого человека, который за каждый грех должен принести богу "уничтожающую вину жертву". Из добрых дел на первое место папство выдвигало милостыню, т. е. дарения в пользу церкви, чего Григорий I, со свойственной ему исключительной хозяйственностью, никогда не забывал в своих многочисленных проповедях и письмах. В подтверждение действительного умения церкви "спасать грешников" приводились всевозможные "чудеса", которые, особенно со времени Григория I, стали непременным аргументом и неотъемлемой частью всех католических рассказов и поучений. Многочисленные сочинения Григория I приобрели в зависевших от папства церквах силу божеских законов, и всякое отступление от них сурово каралось - на первых порах преимущественно духовно, а впоследствии - материально и телесно. Церковь воспитывала свою паству в невежестве и рабстве, угрожая за уклонение от церковной догмы самыми страшными мучениями. Более действенным же средством воспитания верующих, чем потусторонние кары, были кары земные. Жестоко расправляясь с уклоняющимися от церковных догматов, папство все сильнее выдвигало значение духовенства, единственного и исключительного обладателя "благодати", резко отделяющегося от массы мирян, не могущих непосредственно приобщаться к богу, так как они не обладают этой благодатью. Положения Августина, что "нет спасения вне церкви" и что тот, "кто не признает церковь своей матерью, не признает Христа своим отцом", получили новое, расширенное толкование. Жалкая и "испорченная" народная масса, не входящая в состав избранного духовного сословия, обречена на "несчастную необходимость грешить" (misera necessitas peccandi). От этой необходимости может спасти лишь церковь в лице духовенства, которому, естественно, и должно принадлежать первенствующее место во всем мире. Претензии на "примат" духовного начала над светским сказываются уже в претенциозных заявлениях VI-VII вв., когда папство еще не чувствовало себя достаточно сильным и считало себя счастливым под игом империи. В письмах даже Григория I еще отражается покорность папства империи, внешним выражением этой покорности было прибавление слова "благочестивый" к имени каждого императора. С течением времени, однако, окрепшие папы вступили во имя своего верховенства в борьбу с императорами и открыто отрицали принцип равноправия духовного и светского начал. Подобно отдельным светским феодалам, дравшимся между собою за власть, за богатство, за первенство, папство подрывает могущество светской власти и с ожесточением ополчается против равноправия двух сил, духовной и светской, которому не должно быть места там, где провозглашена "христианская республика", поглощающая, разумеется, государство.

Ссылаясь на Августина, Григорий I в обращении к императору говорит, что "земная власть служит небесной" и что христианское государство должно быть прототипом идеального царства божьего (civitas dei).

Изгнание из "божественного" мирового порядка "двуглавого чудовища" и подчинение всего христианского мира принципу единства становится со времени Григория I главной задачей папства.

Нашествие лангобардов в 568 г. на Италию завершает движение "варварских" племен. Однако, как говорит Энгельс, речь идет об участии в этом завоевании "германцев, а не славян, которые и после них еще долгое время находились в движении" ( Маркс К.., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 448.). Уже в царствование Ираклия (610- 641) Византия стала подвергаться опасности со стороны Балканского полуострова, откуда успешно наступали славянские племена. Почти одновременно восточные окраины империи стали испытывать давление ее восточных соседей, сначала иранцев, а затем и арабов. Непрекращающиеся Дворцовые перевороты, частая смена императоров, религиозная и социальная борьба внутри феодализирующегося общества, порабощение мелких крестьян-собственников и общинников крупными землевладельцами - все это подрывало силы Византии, и к началу VIII в. могло казаться, что она станет легкой добычей арабов. В 716 г. арабы проникли в Галатию и достигли Черного моря, а через год при халифе Омаре II они уже находились у стен Константинополя. Началась его осада. В этот момент государственный переворот поставил во главе империи Льва III Исавра (717-741), выдающегося полководца, сирийца по происхождению. В полусемитических окраинах Византии росло недовольство религиозной политикой империи. Это недовольство приняло форму борьбы с иконопочитанием. В народных массах пользовалась успехами проповедь павликиан, призывавших к борьбе против почитания икон ( Павликианство - еретическое движение в христианстве. Возникло в Армении VII в. Враждебно относилось к феодальной эксплуатации, социальному неравенству, не признавало церковной иерархии). Главной причиной недовольства была борьба за землю между государственной властью и богатыми монастырями, сильно округлившими свои владения начиная со второй половины VI в. Империя, существованию которой угрожала смертельная опасность, могла найти спасение лишь с помощью новых военных контингентов, что требовало и новых обширных земельных раздач. Ростом монастырского землевладения была недовольна также и часть белого духовенства. Лев III Исавр опасался, что под влиянием этого недовольства крестьяне окраин перейдут на сторону вторгшихся мусульман, так как крестьяне глубоко ненавидели угнетавших их монахов, бывших ядром партии иконопочитателей (иконодулов). Лев III Исавр начал борьбу с иконопочитанием. Не только было убрано множество икон, но преследовались монахи, которых в империи было свыше сотни тысяч.

Монашество в своих огромных владениях пользовалось разными привилегиями, данными им еще при Юстиниане специальными грамотами (в Византии они назывались хрисовулами). Из этих привилегий особый ущерб интересам государства наносило освобождение монастырской земли от податей и так называемая экскуссия, т. е. изъятие из-под его власти тех или иных земельных владений.

Монахи настолько усердствовали в деле распространения икон, что Константинополь, по словам одного иностранца, попавшего в византийскую столицу, представлял собою "ковчег, полный мощей и иных религиозных реликвий".

Официальное объявление эдикта 726 г. против икон повлекло за собою и первых "мучеников" "святотатственной" политики Льва III Исавра. Эдикт запрещал поклонение иконам, считая его идолопоклонством. Через два года Лев III издал новый эдикт, коим предписывалось снять все иконы и изображения святых. Патриарх Герман, отказавшийся исполнить императорское приказание, был смещен. Однако одними религиозными реформами нельзя было бороться против внешнего врага, и правительству пришлось принять ряд других мер, в первую очередь финансовых. Получение налогов из Италии в силу развития в ней феодальных начал сопровождалось большими затруднениями, и правительство, в фискальных целях, решило бороться с наиболее опасными проявлениями сепаратизма. При этом были обложены податями все землевладельцы и была проведена частичная конфискация земель, коснувшаяся прежде всего церкви. Сильно пострадал папа, у которого правительство Льва III Исавра отняло вотчины в Сицилии и Калабрии, где еще сильна была власть Византии. Мало того, из-под власти папы были изъяты Иллирия и Балканский полуостров, и церковная власть над ними перешла к константинопольскому патриарху. Это нанесло папству огромный материальный и моральный ущерб. В ответ папа Григорий II (715-731) осудил Льва III как еретика и стал оказывать помощь всем недовольным мерами императора, а в 732 г. Григорий III (731-741) созвал собор, который осудил иконоборчество. В своей иконоборческой политике Лев III опирался в значительной мере на часть закрепощенного крестьянства. В частности, особенное недовольство выражали германские (и славянские) элементы крестьянства, которые "сумели спасти и перенести в феодальное государство осколки настоящего родового строя в форме общины - марки и тем самым дали угнетенному классу, крестьянству, даже в условиях жесточайших крепостнических порядков средневековья, локальную сплоченность и средство сопротивления" ( Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 155).

Кроме крестьян на стороне Льва III оказалась солдатская масса, которая состояла в большей своей части из мелкого и разоряющегося крестьянства и получила в виде вознаграждения в собственность небольшие участки. Особое значение, в смысле привлечения на сторону Льва III полукрестьянских и крестьянских элементов, сыграл сборник законодательных актов "Эклога", регулировавший, в частности, отношения между земельным собственником и арендатором и половником-крестьянином и ограничивавший крупное землевладение. Этот удар по крупному землевладению вызвал страх и среди итальянской знати - одинаково как светской, так и духовной - и поднял ее против правительства Льва III Исавра. Его иконоборческую политику эта знать демагогически использовала для прикрытия истинных причин своего недовольства.

Император Лев III был объявлен святотатцем и еретиком, стремящимся искоренить "истинную религию". Против него призывалась к восстанию Италия. Религиозные лозунги были дополнены и политическим: Италия должна отделиться от чужеземной, святотатственной империи с чуждыми Италии константинопольскими императорами и патриархами.

Снова, как в дни солдатского восстания, организовалась партия, стремившаяся к осуществлению этой задачи. "Национализм" этой партии, однако, не мешал ей вести переговоры с лангобардским королем (менее всего олицетворявшим "итальянский национализм") в целях совместной борьбы против "чужеземной" Византии. Подлинными руководителями движения были папа, епископы и крупные землевладельцы, интересам которых угрожали финансово-политические мероприятия Льва III.

Ряд западных церквей, и в особенности монастырей, занимавшихся изготовлением и продажей разных икон и заинтересованных в энергичном подавлении иконоборческих мер "святотатственных" императоров, превозносил спасительные действия "римского наместника Христа". Все это подготовляло на Западе благоприятную почву для создания единой западной церкви, находящей своего "естественного" защитника в лице ее главы - римского епископа.

Большое значение имело выступление папы Адриана I на Никейском соборе 787 г., где он добился осуждения иконоборчества. В немалой степени этому способствовало то обстоятельство, что византийской императрицей после кратковременного царствования Льва IV стала его жена Ирина, всецело оказавшаяся под влиянием иконопочитателей. Она охотно подписала принятые собором 787 г. каноны. Ей во всем потворствовал новый патриарх Тарасий, ярый противник иконоборцев. Однако армия, являвшаяся до того опорой императоров-иконоборцев, свергла Ирину с престола. С нею прекратила свое существование Исаврийская династия.

Притязания папы Адриана на возвращение ему отнятых императором Львом III земель были оставлены без внимания. На Западе же авторитет папы в результате борьбы с Византией еще более укрепился.

Церковный престиж папства усилился также вследствие его борьбы с адопцианской ересью, проникшей под влиянием арабов в Византию, на Запад, и в частности в Испанию. Сущность этой ереси состояла в утверждении, что Христос по своей человеческой природе был сыном божьим только по усыновлению (adoptio). Во главе адопциан стояли два испанских епископа: толедский Элипанд и вскоре к нему присоединившийся ургельский епископ Феликс.

Адопцианская ересь была воспринята как занесенная арабами в Испанию "зараза". Карл Великий, во владениях которого ересь эта тоже стала заметно распространяться, видел в адопцианах опасный элемент, ослаблявший сопротивление арабским завоеваниям в Европе. Папа, заинтересованный в дружбе с Карлом, резко осудил это еретическое движение. У папы на Пиренейском полуострове были обширные территориальные владения, которые в случае победы адопциан были бы для него потеряны. Потеря эта была бы для папства тем чувствительнее, что оно распоряжалось в значительной степени молодой испанской церковью и собственной властью назначало там епископов. Неудивительно поэтому, что папа Адриан энергичным образом настаивал на созыве собора с целью отлучить от церкви адопциан и разослал послания к итальянским, франкским и испанским епископам, побуждая их не складывать оружия перед врагом.

На соборе 792 г. в Регенсбурге адопцианизм был приравнен к несторианству, и епископ Феликс принужден был отказаться от ереси, сначала перед собором, а потом в Риме перед папою. Однако вскоре Феликс вернулся к ереси; потребовались два новых собора для осуждения адопцианизма. В борьбе против адопциан укрепился союз между папой и франкским королем, и папа приобрел в глазах западного духовенства славу верного защитника "истинной религии". Так папство во второй половине VIII в. завоевало себе прочное положение и предстало одновременно в образе борца за "национальные" интересы Италии и за "чистоту христианской веры".

Несмотря на острую борьбу, разгоревшуюся между Римом и Византией из-за иконоборчества, папство не могло думать о полном разрыве с империей: близкое соседство лангобардов не переставало тревожить Рим. Казалось, что папству необходимо было готовиться к войне против лангобардов. Однако ненависть землевладельческой аристократии и монашеской клики к политике Исаврийской династии была настолько велика, что папы предпочитали вступать в переговоры с арианами-лангобардами, чем идти на какой-либо компромисс с византийскими иконоборцами. Папы Григорий II и Григорий III предпочли внести крупные денежные суммы лангобардскому королю Лиутпранду (712-744) и даже уступить ему часть своей территории. За спиной Константинополя начались тайные дипломатические сношения между Римом и Павией, лангобардской столицей. Когда же папа убедился, что плодами его победы над византийскими силами в Италии может воспользоваться лангобардский король, он вступил в переговоры с Византией. Переговоры умышленно затягивались Римом; он мечтал о том, чтобы создать какую-либо третью силу, которую можно было бы поочередно направлять то на Византию, то на лангобардов и тем сохранить свою собственную независимость, а также интересы крупного землевладения в Италии - как светского, так и церковного. Под сенью такой третьей силы спокойно жила бы итальянская земельная знать, от имени которой и выступало папство. Такой силой казалась папству франкская монархия.

К франкскому королю Пипину Короткому (741-768), незаконно захватившему власть, отправился папа Стефан III (752-757). По выражению французского церковного историка Дюшена, у этого папы были две души: с одной стороны, он был византийским подданным и должен был защищать интересы своего императора против варваров - лангобардов, с другой - он стремился к освобождению крупного землевладения Италии от всякого вмешательства со стороны Византии и стоял за "независимость" Рима от всякой иноземной власти.

На деле же Стефану III пришлось договариваться с Пипином о защите Рима и от византийцев, и от лангобардов. Эта защита была выгодна и франкским крупным землевладельцам, заинтересованным в том, чтобы не допускать упрочения в Северной и Центральной Италии ни лангобардов, ни византийцев. На совете франкской земельной аристократии в Керси на Уазе идея защиты "дела святого Петра и святой римской республики" была встречена сочувственно. Король Пипин обещал щедрые награды за участие в войне против лангобардов, и в 754 г. при Сузе франки одержали над ними победу.

Между тем папа Стефан III в целях укрепления союза с франками торжественно венчал Пипина королевской короной и запретил франкам на будущие времена под страхом отлучения от церкви выбирать королей из другой семьи помимо той, "которая была возведена божественным благочестием и посвящена по предстательству святых апостолов руками их наместника, суверенного первосвященника".

Отныне Пипин стал "божьим избранником", "помазанником бога". Так начался союз между франкским троном и алтарем. Трон получил "божественную" основу, алтарь же устами Стефана III требовал за это вознаграждения, франкский король Пипин, одержавший победу над ладгобардами, торжественно передал папе отнятые у них земли. Этот "Пипинов дар" (756 г.) представлял собою значительную территорию. В ее состав входили: равеннский экзархат (включавший в те времена также Венецию и Истрию), Пентаполис с пятью приморскими городами (ныне Анкона, Римини, Пезаро, Фано и Сенегалья), а также Парма, Реджио и Мантуя, герцогства Сполето и Беневент и, наконец, остров Корсика. Что касается Рима и его области, то он не был в руках лангобардов, не был, следовательно, отвоеван у них Пипином, не мог быть "подарен" папе, а принадлежал империи. Тем не менее "Пипинов дар" включал и Рим, который и стал столицей папского государства, обычно называвшегося Церковной областью ( К. Маркс писал, что с тех пор папа и "начал вести себя как светский князь" (Архив К. Маркса и Ф. Энгельса, т. 5, с. 29)).

отзывы о вебкам работе.